— Раз-два-три, раз-два-три…
И сам тоже начал считать вместе с колесами. Считал, считал, и вдруг ему ясно послышалось, как они спрашивают жесткими, железными голосами:
— Ты-ку-да? Ты-ку-да?
Ответил, что и всем:
— Вот еду, сам не знаю куда. Может быть, и найду что ищу…
— Как-же-ты? Как-же-ты? — продолжали колеса. А может быть, и не колеса вовсе беспокоили его и мешали спать, а совесть, которая все-таки у него была нечиста.
КОННИКОВ
Но скоро он устал; сон окончательно сморил его, и ему показалось, что он заснул и во сне услыхал, как чей-то звучный голос спросил:
— А где тут мальчик, который едет к художнику Снежкову?
И розовая старушка, которая как будто только и ждала этого вопроса, тоже сейчас же спросила:
— А что?
— Да вот хочу его повидать.
— Сейчас нельзя. Спит он.
— А мне очень надо.
— Всем очень надо.
— А мне не как всем! Я знаю, где сейчас Снежков находится. Он мой лучший друг.
— Все равно пусть спит.
— Тогда хоть портрет, который он везет, покажите.
— Портрет можно. Вот я его сейчас из сумочки достану.
Володя крепче зажмурил глаза, чтобы не упустить какие-нибудь подробности. Давно известно, как все непрочно, когда видишь сон: только покажется что-нибудь интересное, так сразу и пройдет. Никак до конца не досмотришь.
Но на этот раз сон как будто попался очень устойчивый, ничего не пропадало и даже, наоборот, голос незнакомого человека звучал все яснее, когда он читал подпись под портретом: «Любимая сестра Валя. Михаил Снежков. Двадцать второго января сорок третьего года».
Прочитал и сказал задумчиво:
— Все верно.
Володя еще крепче зажмурил глаза, боясь, что сон исчезнет и он ничего больше не узнает. А незнакомый человек уже читал на обороте портрета о том, как прилунилась ракета. Прочитал и твердым голосом заявил:
— Нет уж вы как хотите, а я его разбужу.
— Да вы-то кто будете? — раздался скрипучий голос волосатого дядьки. — Может быть, тоже художник?
— Вы угадали. Художник. Только я работаю лесотехником. Конников моя фамилия.
— Конников? Не знаю.
Лесотехник весело сказал:
— Это ничего.
— Это ничего не значит, — повторила розовенькая старушка, — и если вот этот гражданин, — она кивнула на волосатого, — если он оспаривает, значит вы и в самом деле Снежкову друг. Он все, что справедливо, то и оспаривает. А парнишка, вот он, на верхней полочке. Только вы, уж будьте добры, не будите его до утра.
— Утром нельзя, — торопливо ответил Конников, — нам сейчас надо. Снежкова нет в городе. Он на Ключевском кордоне этюды пишет. У него и мастерская там. Зачем же парнишке зря в город.
Тут заговорили девушки, к ним присоединились пассажиры из соседних купе, и все начали обсуждать вопрос, можно ли ночью в вагоне доверять незнакомому человеку. И все они расспрашивали Конникова так придирчиво, будто Володя здесь не случайный попутчик, а близкий человек. Нет, что-то непохоже на сон.
Володя открыл глаза. Нет, определенно сон!
В проходе между диванами стоял такой необыкновенный человек, каких в жизни не бывает. Такой может только присниться. И Володя уже где-то встречал этого человека или видел во сне. Он был великан. У него загорелое лицо, большой румяный нос и такая красная борода, перед которой побледнели бы даже Васькины волосы.
А как он одет! На нем старая зеленая шляпа. Куртка кожаная, желтая. Подпоясан он не каким-нибудь ремнем, а патронташем, набитым патронами. И сбоку у него висел кинжал в черных ножнах. На ногах болотные сапоги, подтянутые к поясу ремнями. За плечами мешок и ружье в чехле.
И все это такое потертое, поцарапанное, пожухлое оттого, что мокло под дождем и снегом, сохло у костров. Сразу видно — побывал человек в переделках. Прошел он через болота и леса; грозы гремели над ним своими громами; тучи заливали своими дождями; веселые костры согревали его жгучим своим огнем; а дикие звери, почуяв его, кидались в темноту, завывая от ужаса и страха.
Ох, какой человек красивый! Какой человек бесстрашный и надежный! Разве такому можно не доверять?
— Почему же вы мне не доверяете? — как-то даже недоумевающе спросил Конников.
— А потому, — отозвался скрипучий голос, — видно, каков пришел человек…
— Кому видно?
— Всем видно, — продолжал сосед и, обращаясь ко всем собравшимся, коротко хрюкнул смешком. — Вы, граждане, на его украшение обратите ваше внимание. Да пусть он шляпу свою сымет, коли не стыдно. Буйный это человек, выпивающий.
Конников сорвал свою шляпу и, подставляя лицо под свет лампочки, спросил:
— Вот это?
Володя только сейчас увидел розовые рваные полосы, которые протянулись от виска через щеку и скрывались под бородой.
— Это, это самое! — торжествовал сосед. — Вот как вас устаканили!
— И все-то ты врешь да на людей наговариваешь! — вспылила розовая старушка. — Мишкина это расписка!
— Какой такой Мишка? — опешил сосед и вдруг сообразил, какую сказал глупость, отвернулся к стенке и в разговоры уж больше не ввязывался.
Девчонки сразу всполошились, заахали:
— Медведь! Ах! Ах!..
И тут Володя сразу вспомнил, где он видел этого человека. На картине Снежкова «Художники».
Старушка бесстрашно спросила:
— Это как же тебя угораздило?
— Здоровый попался, — смутился Конников, — ну и смазал слегка лапой…
— Вижу, что слегка.
— Бородой теперь прикрываю.
Володя часто задышал:
— А медведь? Он что?
— Ага, ты проснулся? Медведя убили. Будем на кордоне, шкуру покажу. Пойдешь со мной?
— Пойду! — восторженно и с безграничным доверием сказал Володя. — А собака у вас есть?
— Есть. Она на кордоне. У объездчика.
Ох, какие слова замечательные, какие необыкновенные слова!
Володя повторил:
— На кордоне! У объездчика.