крыльце. Глаза его сияли:

— Ну, как?

— Во! — ответил Володя, показывая большой палец. — Зови ребят, пошли к дамбе.

РЕШИТЕЛЬНЫЙ РАЗГОВОР

В этот день мама поздно пришла домой, так что Володя успел вернуться домой и даже приготовить уроки. С уроками он зря поторопился — мама сказала:

— Ты своего добился: исключили из школы на неделю. Можешь радоваться.

И все. Больше ничего она не сказала, ни одного словечка. Молча пообедали, молча убрали посуду. Володя растерялся. Он ждал самого жесткого разноса, самого страшного наказания, — и был готов ко всему. Он все еще не терял надежды, что мама придет в себя и уж тогда-то он получит сполна все, что ему полагается.

Но, закончив уборку, мама взяла книжку и села у стола. Так ничего и не сказала. Если и без того жизнь не казалась Володе легкой, то теперь она становилась еще труднее. А главное — он отлично понимал, что сам во всем виноват. Он это понимал, но ничего не мог с собой поделать. И почему это его так и тянет всегда делать то, чего не надо бы делать?

Он немного повздыхал около мамы. Все напрасно, никакого внимания она не обратила на его вздохи. Он направился к двери, думал, что, может быть, она спросит, куда это он на ночь глядя. Нет, даже головы не подняла.

Он вышел в прихожую. Повздыхал и здесь, уже для собственного удовольствия. Дверь в комнату Ваоныча была приоткрыта, и там горел яркий свет. Но в комнате никого не было, должно быть, художник пошел к Елении.

На мольберте стояла большая доска, окрашенная в красивый голубой цвет. Наверху нарисован белый лебеденочек, каким его сделал дед. Он широко распахнул трепещущие крылья, готовый взмыть в сияющий простор. А за ним солнце, такое алое и по всему небу лучи такие золотые, что даже глазам больно! А внизу синие буквы: «Музей Великого Мастера».

Вывеска была хорошая, веселая. Володя немного порадовался около нее и пожалел, что нет никого, кто бы мог порадоваться вместе с ним.

Он увидел разбросанные по дивану разные журналы и среди них тот журнал, где напечатаны картины Снежкова. Он взял его и понес домой.

— Вот. Любимая сестра…

Мама очень долго смотрела, потом отодвинула журнал и глухим голосом проговорила:

— Глупости все это… Ни о каких ромашках мы там и не думали.

— Ты, может быть, позабыла? — упрашивал Володя. — Вспомни…

— Ничего я не позабыла. Все помню.

— Так он сам же все видел. Своими глазами.

— Не было его там со мной! Пойми ты, не было!

Она встала и вышла из комнаты. Теперь от нее тем более слова не добьешься. Стоит посреди спальни, заложив руки за спину и смотрит в угол. Просто стоит и смотрит туда, где ничего нет. Пустой угол.

Остановившись на пороге, Володя тоже посмотрел в угол, где не было даже пылинки. Что она там нашла? Просто она задумалась. Переживает. Громко и требовательно он сказал:

— Давай напишем ему письмо!

— Зачем? — тихо спросила мама.

— Пусть приедет. Скажет что-нибудь. А то я совсем тут пропаду.

Мама не ответила. Володя осмелел:

— И никто не знает, что надо делать.

— Иди ко мне, — позвала мама.

Он подошел. Она прижала к себе его голову.

— А мне, думаешь, легко? Все одна и одна. Ты меня мало слушаешься. Мне бы тоже очень хотелось, чтобы у нас кто-нибудь был. И чтобы это был Снежков. Он хороший. Он был очень хороший. Я тебе рассказывала. И, наверное, я виновата, что его нет. А теперь уж и не знаю. Наверное, у него кто-нибудь и без нас есть. А мы как жили вдвоем, так и будем жить. Только бы тебе было хорошо…

Что-то горячее упало на Володину голову. Он замер. Мама теплой ладонью стерла свою нечаянную слезу и тихонько посмеялась:

— Вот как я сама себя пожалела! До слез. Даже смешно.

Горячо дыша в мамину грудь, Володя сказал:

— А вдруг он ждет нас?

— Так долго не ждут.

— Никто не ждет?

— Почти никто.

— Ну вот! Почти. А он вдруг ждет?

— Я сказала: так долго не ждут.

— А вдруг он потерял наш адрес?

— Все-то у тебя вдруг…

Володе показалось, что мама улыбается, и, высвободив голову, он посмотрел вверх, чтобы убедиться в этом. Он увидел, что и она смотрит сверху прямо в его глаза и, наверное, ей надо понять, что он хочет еще сказать. Она как-то так умеет понимать все по глазам. Она и на этот раз все поняла, сразу перестала улыбаться и даже как будто испугалась чего-то. Но Володя все равно твердо сказал то, что он хотел сказать:

— Он сидит и ждет.

— Нет, нет, — прошептала она. — Не надо этого!

— Ждет, — убежденно повторил он, — ждет. А тогда зачем же он нарисовал тебя? «Любимая сестра Валя»!

Не отвечая на вопрос, мама, мягко отталкивая Володю, попросила:

— Давай-ка забудем все это…

— А ты и сама хочешь, чтобы он приехал.

— Мало ли чего я хочу.

— Вот возьму да напишу ему.

Она рассмеялась так, словно эти слова очень обрадовали ее, и проговорила совсем не сердито, но, как всегда, твердо:

— Я сказала: забудем. И все!

— А почему ты виновата, что он не с нами?

— Все, Володька, все! Время позднее, пора спать, а утром все забудется.

А НА ДРУГОЙ ДЕНЬ…

Сказав сыну, что утром он забудет все свои нелепые выдумки, Валентина Владимировна и сама в это не верила и видела, что и Володя не поверил. Нет, не все поддается забвению. Кроме того, всегда найдется человек с хорошей памятью и богатым воображением. И он напомнит.

Собираясь на работу, она причесывалась и в большом зеркале видела этого человека с неуемным воображением. Вот он спит в своей постели, залитой утренним солнцем, посапывает, и горя ему мало. Чем- то он сегодня удивит, что придумает?

Она очень хотела, но никак не могла отделаться от темных ночных дум. Она шла на работу. Улицы

Вы читаете Море ясности
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату