— Вы в самом деле художник? — спросил Володя.
— В самом деле.
— А я думал вы — охотник.
— Я художник и охотник. Художник все должен уметь. Тогда он будет настоящим мастером своего дела.
Володя долго молчал, прежде чем задать свой главный вопрос. Он осторожно, потому что сейчас решалось самое важное в жизни, спросил:
— А Снежков?
— Снежков? Ого!
— Он охотник?
— Он у нас самый главный заводила! Того медведя тогда он убил.
Счастливо рассмеявшись, Володя уже безбоязненно начал задавать вопросы:
— Он храбрый?
— Самый храбрый!
— Сильный?
— Конечно…
А в этот момент звонкие птицы снова рассыпались по тайге:
— Коннико-ов… Вы что жа-а-а!
— Пойдем. Карасик ждет. Смотри, звонко как! — похвалил Конников, явно восхищаясь голосом неизвестного Карасика.
Володе тоже очень захотелось чем-нибудь восхитить своего спутника и он, напрягая голос, распустил по тайге почти таких же, как у Карасика, звонких птиц:
— Кара-а-сик, мы иде-е-ом!
КАРАСИК
Продолжается путешествие по неизвестной стране. Открытие следует за открытием.
А Карасик-то и не мальчишка вовсе. Это девчонка. Вот отчего такой звонкий крик получается. Девчонки на это мастерицы. Хотя надо прямо сказать, Карасик — девчонка совсем особенная. Она таежная девчонка. По-настоящему ее зовут Катя. А фамилия у нее необыкновенная — Карасик. Катя Карасик.
Все это сообщил Конников, пока они выбирались из тайги.
— И еще, — сказал Конников, — она здорово плавает. Видишь — река, она ее запросто переплывает.
Таинственное море Ясности, которое переливчато светилось среди черной тайги, оказалось широкой таежной рекой. Над ней стоял негустой, голубоватый туман. Совсем непонятно, почему река такая светлая, когда кругом — и на земле и на небе — совершенно темно. Может быть, это от тумана? Вдоль черного берега, среди черных, шумящих вершинами деревьев мелькают несколько золотистых огоньков. На светлой реке тоже виднелись огоньки и слышались гулкие удары бревен и голоса людей, которые делали там, в тумане, какую-то таинственную работу.
Соболь, как воспитанный пес, бросился к девчонке и негромко гавкнул два раза, докладывая о выполнении задания.
Катя поднималась по крутому берегу им навстречу, вырисовываясь на светлом фоне реки, будто вырезанная из черной бумаги.
В одной руке Катя несла ведро, в другой — какой-то длинный шест с обручем на конце. Обруч обтянут сеткой, с которой капала вода.
Володя сообразил, что это сак, которым ловят рыбу, и сразу подумал, что девочка эта стоящая.
— Много поймала? — спросил Конников, протягивая ей руку.
— Да нет. Вас услыхала, бросила.
Она поставила ведро и, как взрослая, поздоровалась с Конниковым. Он сказал:
— А это Володя. Из города. Ничего не боится. Девочка и Володе протянула руку, как взрослая, и, аккуратно складывая пухлые, румяные губы, представилась:
— Катя. А чего у нас тут бояться?
На ней была старая телогрейка, подпоясанная пестрым пояском от какого-то летнего платья, блестящие резиновые сапожки до колен и, как у взрослой, туго затянутая темная косынка на голове.
От ее одежды шли великолепные запахи ночной реки, смолы, рыбы, запахи необыкновенных приключений. Володя понюхал свою руку, от нее тоже пахло ночной рекой и рыбой.
— Подержи, — сказала девочка, передавая Володе сак.
— Отец где? — спросил Конников.
Поправляя волосы, выбившиеся из-под темной косынки, она заговорила непонятными словами:
— Да все на выпуске. Так на бонах и пропадает, третьи сутки. А лес все идет да идет. А по рации с рейда требуют, чтобы не меньше как две тысячи кубиков за смену. А вы на кордон?
Конников ответил тоже не совсем понятно:
— Утром сплавимся.
Он взял ведро, и все направились вверх, где на отлогом берегу светилось несколько окошек в поселке сплавщиков. Поселок был новенький, только что срубленный, и в темноте среди громадных сосен слабо белели свежие стены и крыши.
Когда вошли в поселок, Володя обнаружил, что он потерял свою зеленую сумку. Наверное, он ее тогда уронил, когда на него прыгнул Соболь.
— Утром найдем, — сказала Катя.
— Нельзя оставлять до утра, — решил Конников, — там у него очень важные документы, а в тайге сыро.
Тогда Катя спросила:
— На тропе потерял?
Никакой тропы Володя не заметил, ему казалось, что они все время шли по кочкам и болотам, но оказалось, что это и была таежная тропа. Конников так и сказал:
— Точно, на тропе.
— Соболь! — крикнула Катя и побежала в темноту. Собака кинулась за ней.
Издалека донесся Катин голос:
— Ищи, Соболь, ищи!
Скоро она вернулась с зеленой сумкой.
— Соболь нашел.
Вот это здорово! Рассказать ребятам в школе, не сразу и поверят. А это было одно из тех чудес, к которым Володя уже начал привыкать.
КАРАСИК-ПАПА И КАРАСИК-МАМА
Вот настало утро, и снова начались всякие чудеса, так что Володя никак не мог сообразить, во сне это или он уже проснулся. Он даже начал подумывать, что он совсем и не убегал из дома и все ему приснилось.
Уж очень не походило на обыкновенную, привычную жизнь все то, что с ним произошло. И прогулка по черной тайге, и разбойный свист в темноте, и многоголосый лай собак, и девочка по имени Карасик. Все это сон, стоит только открыть глаза — и все кончится.
Он так и сделал: открыл глаза, и ничего не кончилось! Совсем наоборот. Тут началась такая жизнь, что не увидишь и во сне!
Жизнь началась красная, как кровь, как солнце, как флаг! Володя лежал на широкой скамейке у окна,
