не делал.
С соседями не дружили – невозможно общаться с людьми, которых друг от друга отделяет трехметровый забор, а из ворот обитатели выезжают на автомобилях с затемненными стеклами.
Наплевав на негласные правила, Маша сняла шлепки и пошла вдоль берега по воде. Она миновала роскошный пляж с тентами, шезлонгами и водяной горкой, прошла пляж с лягушатником, отделенным плавучим барьером, пляж с подозрительным типом в камуфляже и выбралась на неухоженный берег с обшарпанным причалом, на котором мужичок в панаме и майке с надписью «Хард Рок Кафе» удил рыбу.
Мужичок пригляделся, отложил удочку.
– Здрасте, – сказал он дружелюбно.
– Здрасте, – ответила Маша и улыбнулась.
– Вы откуда? – поинтересовался мужичок.
– Оттуда, – кивнула Маша. – Через три дома.
– А-а... – протянул мужичок. – А я Андрей Сергеевич, вот отсюда. – Он кивнул на деревянный дом за соснами. – Давно в наших местах?
– Не очень. Пару месяцев.
– То-то я вас раньше не видел, – заметил он.
– А других что, часто встречаете? – усмехнулась Маша.
– Я живу здесь тридцать лет, – похвастался старожил. – Тут еще у моего деда дом стоял. Говорят, мои предки у Тагаевых работали. По легенде, прапрадед был управляющим, прадеда отправили в Петербург учиться, а дед уже стал заниматься наукой.
– А Тагаевы – это, простите, кто? – Маша устроилась рядом с Андреем Сергеевичем на причале.
– Вы что, правда не знаете? – с таким удивлением ахнул старожил, будто Маша призналась в том, что не помнит фамилию президента страны.
– Правда не знаю, – с раздражением ответила Маша.
– Это же местная достопримечательность! Ну, вот особняк там, за Гранкиными, который горел. – Андрей Сергеевич махнул в сторону дома Никиты. – И не только горел... – с таинственным видом добавил рассказчик и задумался.
«Он не въехал, что мы там живем?» – не без сарказма подумала Маша, но решила не перебивать, пока не услышит что-то интересное. Маша любила, когда в округе было что-нибудь достопримечательное.
– Ну, так что же там случилось? – поторопила она собеседника.
– В общем, на том месте, где стоял дом Тагаевых, когда-то был пустырь. Говорили, что давным-давно там было кладбище, которое дождями размыло, и кладбище не простое – хоронили на нем заключенных. Говорят, здесь неподалеку была тюрьма. Так вот, размыло кладбище после урагана, и никто там не строился – предрассудки мешали, а потом вдруг говорят: землю купили. Началась стройка – ездил сюда прораб, татарин, злой, как черт, всех рабочих гонял, как зайцев, но после застройки дом еще год стоял нежилой. И вдруг появляются хозяева – по слухам, два брата-холостяка лет тридцати, Тагаевы. Вся округа в оживлении – девиц тут на выданье было хоть отбавляй, забросали новоселов приглашениями, купили девицам новые шляпки, а Тагаевы приехали на обед к помещику Воронову, поклевали домашнюю буженину, поморщились, а когда Воронов спросил, не собираются ли они жениться, то старший Тагаев, сделав презрительное лицо, рассмеялся: только не на местных барышнях, говорит. Здесь одни перезрелые клуши, да и вообще женщины – зло! А у Воронова этого зла – шесть штук: жена и пять дочерей, так что он немного рассердился и стал о Тагаевых дурно отзываться. А потом одну из его дочерей застукал с Тагаевым-старшим ночью на озере – в лодке они катались. Жених девицы, дворянин Ходырев, потребовал у Тагаева сатисфакции, но тот ее дать отказался – заявил, что из-за глупой женщины жизнью рисковать не намерен. Ну, и нашли в лесу Тагаева с проломленной головой. Что там случилось, никто не знает, только потом Ходырев то ли утоп, то ли утопился. А Тагаев-младший женился на барышне Вороновой, той самой злополучной невесте, родила она ему трех детишек, а затем угорели они все в доме. Особняк сгорел, трупы едва отыскали и похоронили прямо на участке, на неосвященной земле. Вот.
– Да... – Маша покачала головой. – Залихватская история.
– Ну, я уж не знаю, насколько все это правдиво, – усмехнулся Андрей Сергеевич.
– Зато интересно, – улыбнулась Маша. – Ладно, я пойду, есть хочется.
– Приятного вам и пути, и аппетита, – старожил приподнял панаму.
Несмотря на то что история не производила впечатления достоверной, вернувшись в дом, Маша не чувствовала себя в безопасности. Ей мерещились братья Тагаевы, призраки и прочая чертовщина. Чтобы развеять это наваждение, Маша обошла все комнаты – привычная обстановка, теплые покрывала, велюровые диваны, но, остановившись перед кабинетом Никиты, поняла, что ни разу здесь не была. Ей даже стало не по себе – в лучшем случае, она ожидала найти прямо посреди комнаты могильные плиты семьи Тагаевых. Рассердившись и на собственную глупость, и на суеверия, осторожно повернула ручку и вошла в комнату. Выключатель не нашла – добралась до настольной лампы, зажгла свет и обнаружила в кабинете множество книг, журналов, газет и бумаг. Ничего выдающегося, а тем более мистического. Но, оглянувшись, увидела камин, над которым висел темный от времени портрет мужчины с монголоидным лицом. «Тагаев!» – в ужасе подумала Маша. Но, заставив себя приглядеться повнимательнее, заметила некоторое сходство с Никитой. «Может, это его родственник, – успокаивала она себя. – А если Тагаев и есть его родственник?!» – родилась дикая мысль. Маша бросилась к двери, захлопнула ее, придвинула к ней стул и помчалась сломя голову вниз, на кухню, – среди современных духовок, соковыжималок и холодильников было не так страшно.
«Настя: То есть ты имеешь в виду, что я гожусь лишь на то, чтобы меня трахать и давать мне за это деньги?
Даша, главный редактор: Настя...
Настя: Хорошо, пойду в мужской журнал – может, меня там кто-нибудь трахнет и подкинет долларов сто – больше я не беру, ты же понимаешь, я не в том положении, чтоб торговаться...»
Варя откинулась в кресле, протерла глаза и решила, что ей непременно надо закинуть в желудок бутерброд с холодной курицей, кресс-салатом и китайским соусом – иначе она не выдавит больше ни строчки.
На кухне возникла масса неотложных дел: надо было посмотреть программу «К барьеру!», прочитать в «Космо» материал о женах, которые содержат мужей, покурить на балконе, поесть малины с сахаром, подумать о вечном – лишь бы не возвращаться к работе. Когда отговорки иссякли, Варя неохотно вернулась в кабинет, плюхнулась в кресло, уставилась в ноутбук и с удивлением прочитала:
«Настя: Хорошо, пойду в мужской журнал – может, меня там кто-нибудь трахнет и подкинет долларов сто – больше я не беру, ты же понимаешь, я не в том положении, чтоб торговаться.
Даша, главный редактор: Ты – тупая, ничтожная сучка, у которой слишком долго все было хорошо.
Настя: А ты – тупая, завистливая сучка, у которой все плохо и всегда будет плохо, потому что ты не видишь дальше своих искусственных сисек!»
Варя с ужасом таращилась на экран. Она этого не писала! Не писала!
Медленно, медленно Варя повернула голову – сначала налево, потом направо. Никого. Встала, ощущая, что колени подгибаются, а руки дрожат, закрыла ноутбук, задвинула кресло, на цыпочках подошла к столу, взяла с него бронзовую статуэтку Эрнста Неизвестного, подошла к дверям и задумалась: что делать? Бежать? Вызвать охрану? Но что она скажет? В моем компьютере кто-то пишет?
Варя, умирая от страха, обошла квартиру и никого не обнаружила. На террасе охватила паника: вдруг ее сейчас перекинут через перила, и прощай тогда, Варвара Талмацкая...
Но страх постепенно отпустил, и даже сердце успокоилось. Варя выкурила две сигареты подряд, выпила ледяной мандариновый сок и вернулась к компьютеру. «Глюк!» – подумала она, поднимая крышку, и...
«Ты просто не замечаешь очевидного», – прочитала она на экране.
Тут уж Варя не стала раздумывать. Быстро – так, словно объявили эвакуацию в связи с угрозой взрыва, – собрала портфель, по дороге к выходу захватила из холодильника пол-литровую банку с черной
