икрой – не удержалась, на эту икру у нее были грандиозные планы, заперла дверь и выскочила из дома, едва не получив в лифте инфаркт – когда тот замер на двенадцатом этаже и впустил господина в сером костюме.
Родную машину чуть не расцеловала – она показалась ей такой близкой и понятной, завела мотор и рванула подальше – к себе, в маленькую, уютную квартирку, где отродясь не появлялись в компьютере непонятные надписи.
– Лиза, я тебе звонил уже двести пятьдесят раз! – возмущался автоответчик голосом бывшего мужа. – Это по поводу дома. Ты будешь смотреть или нет? Риелторы с ума сходят – они держат продавцов, а тебя невозможно найти. Перезвони мне, или я все отменяю.
Дождавшись, когда бывший спустит пар, Лиза схватила трубку.
– Извини! – Она сделала вид, что запыхалась. – Только что вошла в квартиру...
– Это ты сейчас только вошла, а вообще? – Он немедленно перехватил инициативу. – Неужели трудно было перезвонить?
– Ваня, я была так занята... – пожаловалась Лиза.
– Я в курсе. Тебя все время показывают по телевизору, – отпарировал тот.
– Я имела в виду работу, – уточнила она.
– Не дуйся, я радуюсь твоим успехам, – смягчился Иван. – Ну так что, ты будешь дом смотреть?
– Какой?
– Их несколько. Я сейчас позвоню агенту, она тебе перезвонит, и вы договоритесь. Только не уходи далеко от телефона, а то опять тебя не найдешь.
Через пять минут позвонила агент, Лиза с ней обо всем договорилась и подумала о том, какой хороший человек бывший муж – обещал дом при разводе купить и вот – покупает.
«Ведущие журналисты еженедельного издания „Репортер“ подают в суд на издателя Дмитрия Завьялова и главного редактора Марию Чистякову. „Непрофессионализм нового главного редактора, – заявляет известная правозащитница Рената Домогарова, – ведет к тому, что в скором времени политический журнал превратится в каталог товаров широкого потребления“. „Репортер“ – это не просто журнал, это символ, знаковое издание, и мы не дадим его утопить». – Иван Третьяков, известный политический журналист, полностью согласен с позицией Ренаты Домогаровой». «Она с самого начала планировала полностью сменить штат», – уверяет Ксения Лукова, бывший репортер светской хроники, уволенная, едва Чистякова приняла бразды правления, – пишут «Известия».
«Вот гады! – бесилась Маша. Не успела она прийти на работу, как ей тут же подсунули последние новости. – И как они так скоро все успели? Блин, хоть бы с ними что-нибудь случилось! Хоть бы они дематериализовались!»
Единственный плюс – теперь ее имя знала (и ругала) вся страна.
«Да провалиться им всем под землю! – мечтала Маша. – Что за свинство! Работать не хотят, а судиться – пожалуйста! Да я их с помощью Астахова раздавлю!» Маша, конечно, не была уверена, что Астахов за это дело возьмется – он какой-то щепетильный, может сторону «попранных» репортеров принять, ну не Астахов, так кто-то еще... И вообще, она права – и по совести, и по закону!
До обеда Маша созванивалась с кадровыми агентствами – надо было срочно искать замену уволенным, и она уже даже почти нашла несколько интересных кандидатур, как вдруг без стука влетела секретарша.
– Здесь Рената! – выпучив глаза, сообщила девица.
– И что она тут делает? Публично раскаивается за то зло, которое нам причинила? – съязвила Маша.
– Пришла за деньгами, – сказала всезнающая секретарша. – У нее мама заболела, и ей надо в Осетию лететь – там операция сложная, и вообще...
– Понятно. – Маша кивнула, скрыв от секретарши сложную палитру чувств: от сострадания до облегчения, которыми ее наградило известие о болезни Ренатиной матери. – Сделай мне чаю, пожалуйста, – попросила она, чтобы под благовидным предлогом удалить секретаршу из кабинета.
Маша плохо соображала: она вчера всю ночь не спала, прислушиваясь к шорохам и запахам. Ей мерещилось, что пахнет горелым, что по коридору кто-то крадется, что скрипит замок... Она включила свет, но со светом не могла заснуть – ворочалась, пока не рассвело, и тогда наконец отключилась. Но сон был тревожный и какой-то поверхностный: Маше казалось, что она дремлет, пока в сознание не ворвался будильник и не пришлось вставать, так и не отдохнув.
«Поеду домой», – решила она, дождавшись восьми вечера. Но домой она так и не поехала, так как вся редакция будто сошла с ума: Третьяков с Листерман угодили в автокатастрофу, а Соколов с Андреевым разбились в лифте. Все были живы, но нездоровы, включая и маму Ренаты.
Лиза отправилась на очередной коктейль. Устроители коктейля обещали моды, группу «Ногу свело» и толпу знаменитостей. Лиза заметила Катю – ту самую Катю, фотографа, которая упрекала Лизу в том, что она отобрала «ее» заказ. Лиза хотела отвернуться и смыться, но Катя уже ее увидела, даже махала рукой и шла к ней, держа в руке бокал.
– Знаешь, что меня удивляет? – спросила Катя вместо приветствия.
– Нет, не знаю, – сухо ответила Лиза.
– У меня такое впечатление, что нас поменяли местами.
– В каком смысле? – насторожилась Лиза.
– Понимаешь, ты делаешь все то, что должна делать я, – пояснила та, сделав глоток из бокала.
– Это мартини? – поинтересовалась Лиза.
– Водка с мартини, – уточнила Катя.
– Извини, я не поняла насчет мест.
– Ну, я уже почти получила заказ у Кирсанова – и вдруг ты появляешься. Потом гостиницы эти – у меня с ними все на мази, и тут – бац, тебе отдают заказ.
Лиза покраснела, она тогда пронюхала, что заказ может уплыть, и караулила Вову на различных мероприятиях, и подсовывала ему Вику, чтобы та говорила, как она, Лиза, потрясающе снимает, – они вдвоем были такие душечки и обаяшки, что Вова растаял.
– Но нефтяники меня просто добили! – продолжала Катя. – Они сами на меня вышли, мы договорились еще в феврале, они уже купили мне билет, а потом извинялись и говорили, что им так велели...
Лиза постаралась, чтобы «Альтер» взяли именно ее – они объявили тендер, но Вова, который от Лизы таял и млел и звал на Кубу (она намекала, что все может быть), очень за нее просил и отзывался хвалебно, так что главный в «Альтере» лично порекомендовал, и Лизу взяли, отменив всякий торг.
– Слушай, я же не нарочно! – возмутилась Лиза. – Я ведь не знала! Или ты думаешь, что в этом есть глубокая интрига против тебя?
– Думаю, – ответила Катя.
– Слушай, Кать, – Лиза потрепала ее по плечу. – Ты же взрослый человек, о чем ты? Бред ведь.
– Ладно, – сдалась Катя. – Я хотела с тобой нормально поговорить, но, увы, не вышло. Только не надо больше переходить мне дорогу. Я работаю уже пятнадцать лет, а ты – никто.
– Ах вот как? – задохнулась Лиза.
Но Катя уже отвернулась и подошла к Маше Вертинской, что-то сказала ей, а Вертинская уставилась на нее, на Лизу, и кивала в ответ Кате...
«Ну и сволочь! – не на шутку разозлилась Лиза. – Неудачница! Будет теперь распускать сплетни!»
Лиза представила, что Катя рассказывает всем, как она, Лиза, использует связи и сексуальное обаяние, чтобы получить работу, и все будут считать ее беспринципной стервой... Она ведь не беспринципная стерва!
«Да пошла она на хрен, корова, идиотка, дешевка! – взорвалась Лиза. – Да чтоб тебе пусто было, руки
