гордыня, зависть, прелюбодеяние...
Настя закурила.
– Мне бы не хотелось видеть тебя такой отчужденной, – с издевкой произнес Паша, пересаживаясь поближе к ней. – Для успеха нужно сотрудничество, а не покорность.
– Я раздавлена. Унижена. Я боюсь, – глядя ему в глаза, сказала Настя. – Теперь, когда ты услышал то, что хотел, мы можем избежать киношных прелюдий, в которых зритель проникается ненавистью к негодяю и сочувствием к героине?
– Извини, нет, – расхохотался Кравиц. – Без этих игр жизнь становится невыносимо скучной. Так что тебе придется выслушать все, что я хочу сказать, ради того, чтобы увидеть, как ты меня боишься и ненавидишь.
– Глупо, – Настя пожала плечами.
– Как и секс. – Он развел руками. – Глупо, но приятно. Так вот, я не хочу, чтобы ты сидела здесь с кислой миной – это во-первых. Не только потому, что выражение отчаяния на твоем лице портит мне настроение. Нам надо подружиться – ведь ты же не рассчитываешь, что один раз сделаешь мне большое одолжение и на том все закончится?
Судя по ужасу, промелькнувшему в глазах Насти, именно на это она и рассчитывала.
– Ты моя с потрохами, – ухмыльнулся Паша. – Если ты будешь умницей, у тебя будет возможность выйти на пенсию и провести остаток дней на нашей грешной земле без моего участия. Ты умрешь своей смертью, в своей постели и только потом отправишься в царство Сатаны. Знаешь, смешно устроена жизнь – одни грешат просто так, а другие делают это за деньги. Ты вот никогда не думала, почему одни расплачиваются за не такие уж значительные грехи, а другие, совершив страшные преступления, доживают свой век в достатке и покое? Что одних пожирают смертельные болезни, несчастья, одиночество, а другие, уничтожив, к примеру, тысячи ни в чем не повинных евреев, лет в девяносто умирают где-нибудь в Швейцарии, в окружении сиделок, любящих родственников и скорбящих друзей? Думала?
– Нет! – рявкнула Настя.
– Тише, тише... – утихомирил ее Паша. – Одни грешат от глупости, а потом, еще от большей глупости, раскаиваются, и их съедает совесть. Совесть безжалостна – она прожигает дыры в душе, а тело покрывается язвами и опухолями. Другие делают это по работе и получают... компенсацию. Я могу пообещать тебе все, что угодно, – и мне ничего не стоит это исполнить... Я хочу, чтобы ты поняла, приняла и... полюбила то, что делаешь... Или ты хочешь в ад? Прямо сейчас?
– За что мне в ад? Я ничего не сделала! – воскликнула Настя, которая с ужасом поняла, что готова разрыдаться.
– Детка... – Паша с тоской посмотрел на нее. – Ты продала душу за успех.
– Но я же не знала! Я не поняла твоих дурацких намеков! Это против правил!
– Ты права, – кивнул Паша. – Только попробуй доказать. В лучшем случае, ты проведешь в аду пару десятков лет, после чего тебя переведут в рай, но, ты же понимаешь, для этого тебе придется умереть. Если ты на это готова, могу устроить прямо сейчас...
– Но почему я?! – Настя всплеснула руками. – Почему не какая-нибудь стерва, которая действительно готова продать душу дьяволу за то, чтобы ее показывали по телевизору?
– Потому что с тобой мы сделаем великие дела! – Глаза у Паши заблестели. – Я так долго стремился к этому! Ты – уникальна! Ведьма, которая не хочет быть ведьмой... Наивная, глупая, доверчивая идиотка... Ведьма, которая верит в справедливость... Ха-ха-ха! Ладно, давай перейдем к делу, а то мы и правда заболтались. Ты зачаруешь Антона, отвлечешь его от дел – главное, чтобы он не был готов к сделке с Россвязьтрастом.
– Ну, ты и интриган... – усмехнулась Настя.
– Мне не нравится этот мир, и я делаю все, чтобы он прекратил свое жалкое существование, – ответил он.
– Ой-ой-ой... – отозвалась Настя. – А как же бог?
– Именно из-за него разрушение мира – такая канитель, – хмыкнул он. – Но мы опять отвлеклись. Задание у тебя проще пареной репы: Антон должен влюбиться в тебя до беспамятства. А для того, чтобы этого добиться, большого ума не надо.
– Просто влюбиться? – уточнила Настя.
– Просто влюбиться, – подтвердил он. – Любовь, детка, – страшная разрушительная сила.
– И бог, получается, тоже? Раз бог есть любовь...
– Бог... – он задумался. – Он все неправильно понял. Любовь – не благо, любовь – это привилегия. Ее надо заслужить, а он раздает ее кому попало. Люди могут, но не умеют любить и тем самым порочат имя господа. Они не верят в него, осуждают, высмеивают, а он все равно считает их достойными любви...
– А ты умеешь любить? – криво усмехнулась Настя.
– Умею. Но не могу, – тихо произнес он. – Ну, все. Иди.
Настя некоторое время смотрела на него, но встряхнулась, встала и пошла к выходу. Когда она уже была в дверях, он произнес:
– И не забывай: стоит тебе меня ослушаться – ты умрешь и отправишься в преисподнюю.
Настя кивком головы дала понять, что приняла его слова к сведению, и вышла из квартиры.
Саша сидела на кухне, пила вторую чашку кофе и думала о том, что же ей делать. Теперь ей казалось, что раньше жизнь была такой удобной... Чего ей не хватало? Предки были правы: человеческая жизнь – жутко неуютная штука! А любовь – не больше, чем иллюзия. Что делать? Ползти к родственницам? Или бежать от Матвея и начинать все сначала? Чертов Матвей! Что еще за шутки с жертвами и сектой?
Саша сделала большой глоток, едва не подавившись, заказала такси и спустилась в подвал. Обычный подвал. Котельная, всякие там коммуникации, дощатый пол, каменные стены, шкафы, диван, стиральные машины, сушки, гладильная доска... И вдруг... Саша всегда удивлялась тому, что люди не чувствуют такие вещи. Например, всегда можно понять, что думает другой – не дословно, это трудно, но угадать общий ход размышления, так сказать, уловить, что у кого-то на уме, довольно легко – надо лишь чувствовать тончайшие эмоциональные изменения... Но люди так привыкли доверять словам! Если не написано: «Не трогай! Яд!», ни за что не почувствуют опасность. Вот и тайник. Саша просто угадала – ощутила, что с этим местом связано нечто большее, чем запасы полотенец или подушек. Здесь пахло любопытством, страхом, жадностью и пороками. Саша нашла стамеску, подцепила доску – та легко отошла, сняла вторую, третью, четвертую и обнаружила люк. Подняла крышку, заглянула внутрь. Вниз вели каменные ступени, но внутри было темно, так что Саша сначала нашла фонарь и только потом спустилась вниз. Очень большая комната с высокими потолками напоминала старинное подземелье – кладка из больших серых камней, сводчатые потолки, канделябры с настоящими свечами. Посреди комнаты был круг, выложенный белым камнем, а внутри его стоял стол – жертвенный стол.
Саша усмехнулась: все это напоминало декорации к голливудским фильмам. У стен в нишах стояли статуи: грехи, вавилонская блудница... Страшные. Но какие-то слишком уж страшные, вроде Фредди Крюгера. В старинном шкафу с тяжелыми дверцами она нашла банки со всякой дрянью: заспиртованные органы животных, отвратительные на вид коренья, какие-то жидкости тошнотворного цвета...
– Маскарад! – фыркнула Саша и захлопнула дверцу.
– Ты права, – услышала она позади женский голос.
Резко обернувшись, Саша посветила фонарем и заглянула в глаза самой жуткой девицы, которую видела в жизни.
Глава 22
Уравнение со всеми неизвестными
Антон позвонил во второй половине дня и пригласил Настю на обед.
– Бизнес-ленч. Все в рамках приличий, – хихикнул он.
Вообще-то он показался ей идиотом. Точнее, полным кретином. Но... вернувшись домой после исторической встречи с Кравицем – посланцем ада, она долго сидела на диване, с головой укутавшись в плед, и думала, думала, думала. Думала, что же делать.
Ответа не находилось.
