Жизнь была так хороша, что Даша не ожидала от нее никакого подвоха.
И она даже представить не могла, что в это время Захар, стоя на коленях, прижимает к себе Оксану – и им плевать на пот и жару, и на то, что кондиционер сломан, и на то, что они находятся в доме у Даши. Им было лучше, чем хорошо.
Захар приехал вечером, когда Оксана думала, что шансов на спасение уже нет.
Жара стояла неимоверная – солнечными лучами, как лазером, выжигало все живое. Из окна, скрываясь в душной, пропахшей потом тени, Оксана смотрела, как корчатся опаленные зноем травинки и листочки, и ей было до того жалко всех и вся, что она даже расплакалась горячими, а оттого еще более противными слезами.
Она была одна в большом Дашином доме – и природа словно наказывала ее.
Даже в душ лень было ходить: Оксана ополаскивалась лишь тогда, когда понимала, что еще чуть-чуть – и ее хватит тепловой удар.
Весь день она валялась на кровати, ожидая вечера, но ни в десять, ни в одиннадцать, ни ближе к полуночи блаженная прохлада не соизволила явиться.
Зато в начале первого у ворот заголосила машина. Первая мысль была дурная: «Даша вернулась!» Оксана, едва переводя дыхание, бросилась к воротам, и ноги у нее подкосились. Он.
– Привет, Оксан, – произнес усталый Захар, снимая мокрую рубашку. – Представляешь, по дороге фрион закончился. Капец! Ты откроешь?
Что сделала Оксана?
Судорожно сглотнула, обнаружив, что глотать вообще-то нечего – в горле пересохло, и сказала:
– А Даши нет дома.
– А она велела тебе никого не впускать? – Захар, кажется, готов был перелезть через забор и убить ее. – Попить мне ты хотя бы дашь? Можно через забор!
Оксана спохватилась и побежала за пультом – ну и молодец, оставила его в доме!
Вернулась уже к совершенно распсиховавшемуся Захару, который поклялся: если бы она провозилась еще минуту, он бы выпил тосол.
Вместо того чтобы пройти в ванную, Захар прямо в джинсах рухнул в бассейн.
Некоторое время он фыркал, стонал, вопил на все окрестности, что это кайф, а потом прямо в воде стянул джинсы и поплыл. Голый. Трусов он не носил. Оксана в ужасе сбежала, а вернулась с полотенцем и бутылкой запотевшей минералки.
– Иди сюда! – пригласил Захар. – Ты чего?
Он с ума сошел? Что он имеет в виду?
Увы, ничего.
Хоть они и плавали голые – идею надеть купальник Захар отверг как безумную, – ничего такого не произошло.
– Я отсюда не уйду! – пригрозил он. – А Даша-то где?
Оксана объяснила.
– Я ведь останусь на ночь? – спросил он.
Она кивнула.
До трех они смотрели кино под вентилятором, поужинали – некоторый аппетит все же прорезался, хоть они и потеряли надежду, а потом...
Захар заснул в спальне Даши.
А в пять утра Оксана вспомнила, что у Даши есть спрей для лица с термальной водичкой, – если лечь под вентилятор и время от времени обрызгиваться, возможно, удастся охладиться настолько, что она сумеет заснуть.
Оксана прокралась в спальню, стараясь не смотреть на Захара, к которому прилипла простыня, пошарила в ванной, заглянула в гардеробную и, наконец, присела перед тумбочкой.
И тут-то она почувствовала у себя на плече его руку.
– Держи вора, – пробормотал Захар.
– Все дело в том, что именно здесь Даша хранит свои миллионы, – смущенно улыбнулась Оксана. – Я не могла не воспользоваться моментом... – И она вынула спрей, который Захар немедленно отнял.
– Это средство самообороны? – поинтересовался он, разглядывая флакон и тут же брызнул ей в лицо.
Оксана попыталась отобрать тубус, позабыв, что трусов под халатом нет, вспомнила, засмущалась, застыла в нелепой позе, но Захар уже повалил ее и подмял под себя.
– Что мы делаем? – промямлила совершенно счастливая Оксана.
– Да хрен его знает! – ухмыльнулся Захар. – Жара!
Вот что, наверное, чувствуют жулики, унося задницу из ограбленной ими квартиры. Адреналин. Острое желание жить на полную катушку. После нас – хоть потоп.
Ворованное счастье было даже лучше законного: ощущение, что все это в последний раз, добавляло перца, и не было ни сожалений, ни угрызений совести – только амок, только желание.
Почему он делает это с ней? Что происходит?
Она ему нужна? А Даша?
Все эти вопросы всплыли чуть позже, когда Захар курил, а Оксана жадно пила воду из-под крана. Спускаться за бутылированной не было никакого смысла. Последний день Помпеи. Мир скоро рухнет.
Она вернулась из ванной и встретила его пристальный взгляд.
– Не знаю. – Он покачал головой. – Наверное, нужно выбрать, да?
Оксана швырнула в него пепельницей. За пепельницу она перед Дашей оправдается. За Захара – никогда.
Он затащил ее в кровать, обнял и долго говорил. О том, как все странно. О себе. О том, что Даша никогда не будет его женщиной. Она пребывает в королевстве зеркал, существует, пока может любоваться своим отражением, она – человек шоу и живет в той, другой реальности.
Они разговаривали как друзья и, как ни странно, это было хорошо.
Оксана понимала его. Понимала себя. И знала, что виноват не только Захар. Но и она. И Даша. Они все вместе бегут к финишу – глупо ненавидеть соперников, главное – добежать первой.
Поднимался рассвет, и Оксане довольно было уже того, что солнце, казалось, сегодня вставало нарочно для нее.
Но она ошибалась.
Даша точно знала – заспанное солнце в наряде из сизой дымки вытягивает лучи и лениво зевает только для того, чтобы она, Даша, вкусила прелести начинающегося дня.
Ей не спалось от восторга. От прелести дня без встреч, обязательств и нервных звонков отовсюду.
И Даша пошла на пляж. Растянулась на камушках, положила руки за голову.
И вспомнила. Когда Витя лежал вот так же, она любила усесться верхом и провести ладонями от его кистей по плечам, по подмышкам, по ребрам... Она с ума сходила от его тела.
Она была влюблена в него. На самом деле. И эта влюбленность ее пугала.
Приключения, авантюры – это пожалуйста, в любом количестве.
Но любовь...
Чтобы оценить прелести любви, надо пройти через такую мясорубку сомнений, терзаний, мучений, что она просто не могла себе этого позволить. Тем более рядом с Витей, которого на концертах девушки только что лифчиками не закидывали. И это вам не какой-нибудь сопливый секс-символ, а лидер, герой, кумир. Если бы он захотел, его фанаты взяли бы штурмом Кремль.
Она бы никогда из этого не выбралась. Неизвестно, что там в бассейне делала его фанатка, Даше нужен был повод, чтобы уничтожить зло в зародыше.
К тому же возраст. Сорок шесть – не предел для бурного романа, но смогла бы она любить его через десять лет?
Ей отчаянно его хотелось.
Нежные, как щенячьи лапы, лучи солнца щекотали кожу, от прозрачного гладкого моря веяло спокойствием, нежный ветерок нашептывал романтические глупости, и Даше даже нравилось вот так умиротворенно страдать.
