— Двенадцать лошадей пропали, — сообщил Диш Боггетт. — Индейцы украли.
Дитц выглядел понурым, а мальчишка Спеттл лишь покачал головой. Оба утверждали, что ничего не слышали.
— Ну вы, ребята, так орали песни, что и мертвого можно было разбудить, — заметил Август. — Я считаю, они нас пожалели и не забрали всех лошадей и стадо в придачу. Никто бы и не заметил.
Калл расстроился. Он не спал почти всю ночь и абсолютно ничего не заметил. Все годы подготовки не помогли.
— Видимо, они хорошо умеют обращаться с лошадьми, — сказал он.
Дитц считал, что это в основном его вина, поскольку именно он должен был следить за появлением индейцев. Он всегда умел их слышать, но он сидел у фургона, слушая пение, и не заметил ничегошеньки.
— Они пришли пешком, капитан, — констатировал он. По крайней мере, он нашел их следы.
— Смело с их стороны, — заметил Калл. — Но теперь им уже не приходится идти пешком.
Он решил взять с собой лишь Гаса и Дитца, хотя таким образом лагерь оставался без человека, имеющего опыт борьбы с индейцами на тот случай, если их первый рейд был пробным. С другой стороны, те, кто украл лошадей, наверняка имеют основательную поддержку где-то поблизости. Если придется брать с боя индейский лагерь, три человека — минимальное количество, чтобы преуспеть.
Через десять минут все трое были готовы отправиться в путь. Калл понимал, что они оставляют команду перепуганных людей.
Август развеселился, глядя на них.
— Ребятки, расслабьтесь, а то вас понос проберет, — посоветовал он.
— Если они забрали этих клятых лошадей, то вполне могут появиться снова и захватить нас, — заметил Джаспер. — Они ведь захватили Кастера, так? А он сражался с индейцами всю свою жизнь.
Калла больше беспокоила ситуация с травой. Ее было слишком мало, чтобы стадо могло долго продержаться.
— Пасите их выше по реке, — распорядился он. — Начните с завтрашнего дня, если мы не вернемся, но не торопитесь. Пусть спокойно пасутся. Через несколько дней мы доберемся до Паудера.
Глядя на удаляющихся всадников, Ньют сильно нервничал. Все из-за Липпи — тот все утро живописал, что чувствует человек, когда его скальпируют. Самого Липпи никогда не скальпировали, так что достоверно он знать этого не мог, но это его не останавливало, и он продолжал говорить, пугая всех.
Конокрады уехали на юго-запад. Калл считал, что, если повезет, они поймают их за день, но ничего не вы шло. Местность становилась все более голой, и единственными признаками жизни были редкие канычи и многочисленные гремучие змеи.
— Если тут обосновываться, придется разводить змей, — заметил Август.
Ночью они немного отдохнули, и к середине дня бы ли уже на расстоянии ста миль от стада, причем без всяких видимых результатов.
— Черт, да они заедут в долину реки Уинд, пока мы их нагоним, а я часто слышал, что в смысле сухости долина реки Уинд еще хуже, чем Пекос, — сказал Ав густ.
— У нас лучше лошади, чем у них, — возразил Калл. — Нагоним.
Но прошел еще день, прежде чем им удалось сократить расстояние.
— Считаешь, стоит так заводиться из-за двенадцати лошадей? — спросил Август. — Я такого унылого края никогда не видел. Тут блоха с голоду сдохнет.
И верно, край был уныл до чрезвычайности, на земле местами выступала соль. Кое-где возвышались холмы цвета охры, начисто лишенные растительности.
— Нам не стоит начинать мириться с конокрадством, — настаивал Калл.
Дитц уехал вперед на разведку и к середине дня вернулся. В волнах жары он казался больше, чем был на самом деле.
— Лагерь впереди, — сообщил он. — У них там голод и мало воды.
— Сколько? — спросил Калл.
— Не сосчитал, — ответил Дитц. — Немного. Откуда быть многим при такой жизни?
— Предлагаю дождаться ночи и спереть кляч назад, — высказался Август. — Сейчас слишком жарко, чтобы сражаться. Украсть их, и пусть ради разнообразия красные немного попреследуют белых.
— Будем ждать ночи, можем потерять половину лошадей, — возразил Калл. — По ночам они наверняка выставляют более надежную охрану.
— По такой жаре не хочется с тобой спорить, — проговорил Август. — Хочешь сейчас, пусть так и будет. Просто поедем и перебьем всех.
— Много мужчин не заметил, — вмешался Дитц. — Больше женщины и дети. И здорово бедные, капитан.
— Что ты хочешь этим сказать — «здорово бедные»? — удивился Калл.
— Хочу сказать, они голодают, — ответил Дитц. — Они уже зарезали одну лошадь.
— Бог мой, — изумился Август. — Ты хочешь сказать, они украли лошадей на мясо?
Так оно и оказалось. Они осторожно приблизились к лагерю и увидели, что все племя собралось вокруг мертвой лошади. Всего человек двадцать индейцев, в основном женщины, дети и старики. Калл разглядел только двух взрослых воинов, хотя и эти были практически мальчишками. Индейцы вытащили внутренности лошади, резали их на куски и ели. Обычно вокруг лагеря полно собак, но здесь их не было.
— Полагаю, это не те воинственные индейцы равнин, о которых мы наслышаны, — заключил Август. Почти все индейцы молчали, сосредоточившись на еде. Все изможденные. Две старухи срезали мясо с задней ноги, а двое воинов, видимо те, кто украл лошадей, поймали еще лошадь и готовились перерезать ей горло. Чтобы не допустить этого, Калл вытащил пистолет и выстрелил в воздух.
— Ладно, перестань, — остановил его Август. — Не будем же мы в них стрелять, хотя, по правде говоря, то был бы акт милосердия. Думаю, у них и оружия нет.
— Я ни в кого и не стрелял, — объяснил Калл. — Но ведь это наши лошади.
При звуке выстрела все индейцы, оторопев, подняли головы. Один из молодых воинов схватил старое одно зарядное ружье, но стрелять не стал. Похоже, то было единственное ружье в племени. Калл снова выстрелил в воздух, чтобы отогнать парней от лошади, и преуспел больше, чем рассчитывал. Те, кто ел, поднялись на ноги, все еще держа в руках кишки, и рванулись бежать к четырем маленьким вигвамам, стоящим немного в стороне. Молодой человек с ружьем тоже отступил, помогая старушке. Она вся перемазалась в крови от пиршества.
— У них пикник, — заметил Август. — У нас тоже был пикник два дня назад, и в нас никто не стрелял.
— Мы можем оставить им двух или трех лошадей, — предложил Калл. — Но я не хочу потерять гнедого, которого они собрались прирезать.
В спешке племя позабыло маленького мальчика, едва умеющего ходить. Он стоял у шеи мертвой лошади и плакал, разыскивая мать. Племя молча стояло у вигвамов. Какое-то время единственным звуком был плач ребенка.
— Он слепой, — сказал Дитц.
Август понял, что Дитц прав. Ребенок не видел, куда идет, и через секунду споткнулся о груду окровавленных потрохов и упал прямо на них.
Дитц, находившийся ближе всех к мертвой лошади, подошел и поднял ребенка. Мальчик продолжал жалобно плакать.
— Тихо, — велел ему Дитц. — Смотри, какой грязный. Весь в крови измазюкался.
В этот момент раздался боевой клич со стороны вигвамов, и Дитц, подняв голову, увидел, что к нему бежит один из воинов, парнишка не старше Ньюта. Тот самый, что схватил ружье, только на этот раз он заменил ружье старым копьем. Дитц протянул вперед ребенка и улыбнулся — совсем, мол, ни к чему боевой клич. Дитц продолжал протягивать ребенка и улыбаться, рассчитывая, что воин поймет, что он дружелюбно настроен. Парню ни к чему копье, пусть просто отнесет верещащего мальчика его матери.
Калл и Август тоже думали, что парень скорее всего остановится, когда поймет, что Дитц настроен дружелюбно. Если нет, то Дитц с ним справится, он всегда был хорош в рукопашной.
