Мальчик ответил.
– Плохи твои дела, Вадик! Видал, до чего дело дошло? Мама нервничает, папа на тебя рассердился. Что же делать будем?
Вадик молчал. Продолжая теребить свою тюбетейку, он отыскал в ней нитку и так потянул ее, что отвалилась и повисла на последнем шве вся порыжевшая макушка.
– Вот это зря: зашивать придется! – заметил Чистов.
У Вадика был такой растерянный вид, что Чистову стало жаль его.
– Вот у меня к тебе, Вадик, такой вопрос: кем бы ты хотел быть, когда вырастешь?
– Штурманом дальнего плавания, – не задумываясь ответил мальчик.
Отец и мать, занятые своими мыслями, казалось, даже не расслышали, что ответил их сын, хотя Вадик проговорил это громко.
– Вот что, Вадик!
Надежда засветилась в зеленоватых, почти круглых с густыми ресницами глазах мальчика.
– Вижу, ты серьезный человек и намерения у тебя хорошие, – не отрываясь от этих глаз, продолжал Чистов. – Придется помочь тебе стать штурманом. Только помни: от тебя это больше всего зависит!
Радость, которая вспыхивала в этих детских глазах, увлекла Чистова.
– Ты, конечно, сам знаешь: моряком быть не просто. Там, в море, всякое бывает: и штормы, и льды, и разные другие трудности. Моряк должен быть сильным и смелым. И об этом сейчас думать надо! Понял?
Вадик кивнул головой.
– Теперь такой вопрос: ты в какой класс перешел?
– В седьмой, только у меня…
– Два экзамена на осень, – недружелюбно подсказал Саянов.
Но Чистов не отозвался на замечание отца и, помолчав, снова обратился к мальчику.
– И все-таки, Вадик, мне думается, ты сильный человек.
Мальчик насторожился.
– Ты понимаешь, есть люди, которым не веришь. А другому человеку доверяешься сразу. Вот смотрю я на тебя и верю: ты, если захочешь, все можешь сделать! Можешь учиться без двоек и переэкзаменовок, можешь стать хорошим пионером, а потом комсомольцем, можешь стать и штурманом. Но при одном условии: если за-хо-чешь! Понял?
– Понял, – серьезно ответил мальчик.
– Ну, а если понял, – Чистов взял Вадика за плечи и повернул к окну, – пойди и погуляй вот тут, по тротуару, а мы с папой и мамой подумаем, как тебе помочь.
Когда мальчик вышел, Чистов вернулся к своему стулу и заговорил с Саяновыми. Голос его звучал тихо, но осуждающе.
– Должен признаться, товарищи, редко, очень редко с такими вопросами к нам обращаются родители! Сюда чаще приходят люди, чтобы усыновить чужих детей, сирот, берут их из детских домов.
– Разные бывают обстоятельства, – отозвался Саянов.
– Разные бывают и люди, – подсказал Чистов.
В это время в дверь заглянула женщина в синем берете со звездочкой.
– Входи, товарищ Николаева! – пригласил Чистов. – Прошу извинить, – обратился он к Саянову. – Это инспектор детской комнаты по служебному делу.
Женщина в милицейской форме подошла к столу. Она не могла не заметить, как солидный моряк недовольно повернулся на стуле и посмотрел на часы.
– Я на минутку, Алексей Яковлевич, – предупредила она, подавая Чистову руку. – Мне нужны хлебные и продовольственные талоны на Вову Устиновича. Вчера я вам о нем звонила.
– Помню, помню. Это тот беглец из детского дома? – догадался он. – Направь его в детский приемник. Чего ты с ним будешь возиться.
– Нет, Алексей Яковлевич, пусть лучше он у меня дома побудет, – Беда с тобой, Анна Сергеевна! – подчеркнуто сокрушался Чистов. – Дались тебе эти чужие дети! Их жалеешь, а себя не бережешь. У тебя, наверное, и для своего ребенка не хватает времени?
– На все у меня хватает времени, Алексей Яковлевич.
– Ты, видно, свою квартиру решила в новый детприемник превратить. Сколько у тебя там этих Вовочек и Ванечек перебывало?
– Что же делать, Алексей Яковлевич, если эти дети нуждались в моей помощи, а я не могла им в этом отказать.
– Неисправимый ты человек! Ну, да ладно, Поговорим об этом на досуге.
Чистов взглянул на Саянова: тот утопал в облаке табачного дыма.
– А все же, что там у тебя за Вова? Родители у него есть?
– Я вам его сейчас покажу.
