Саянов по-прежнему испытывал тягостное отчуждение, способствовали тому, что он с первых дней занялся устройством будущей квартиры.
Полученный при активном содействии Истомина объект доставил немало хлопот, но Николай Николаевич будто обрадовался ему и до самозабвения предался новым заботам.
Очень скоро появились ремонтники, и застучали топоры, загремело железо, целая гора песку и глины выросла у двери.
До ухода в плавание Саянов вместе с сыном каждый свободный час проводил на «строительстве». Все, что здесь делалось, приводило в неописуемое восхищение мальчика. Он радовался и румяным кирпичам, помогая укладывать их в штабель, и холодному кипению извести, которая из серой становилась похожей на сметану, и каждой доске, когда ее распиливали на определенные части.
Мальчик охотно выполнял просьбы рабочих, и каждый из них отвечал ему вниманием: плотник позволял вбивать гвозди в половицы, кровельщик дал загнуть край железного листа, печник, чья работа показалась Вадику самой интересной, не скупился на объяснения и каждый раз говорил: «Попробуй сам».
Вадик, перепачканный глиной, не отходил от мастера, пока он не сложил плиту. Мальчик интересовался каждой подробностью, старался, где только можно, найти дело своим рукам и с удовольствием выполнял любое мелкое поручение.
– Из вашего сына добрый печник выйдет! – улыбаясь в свои черные, свисающие, как у Тараса Бульбы, усы, говорил отцу Вадика мастер.
– Пусть учится – в жизни все может пригодиться, – отозвался отец.
– Это верно, – согласился печник. – А только и то правда: каков батька, таков и сын! Сами вы, видать, к труду привычные, черной работой не брезгуете. Не зря вас тут своим «подсобником» величают!
Саянов заметил, как польщен похвалой мастера сын.
– Слушай, Вадюшка, – сказал он однажды, – а что если мы к сеням дровяник пристроим? Смотри, сколько тут материала остается.
Вадик оглянулся и спросил:
– А где сени?
– Да вот они! – засмеялся отец.
– Это же коридор, папа, – разочарованно отозвался мальчик.
– А у нас в Сибири говорят – сени…
И это слово вошло в обиход семьи.
Саянов одолжил у плотника на один вечер необходимый инструмент и приступил к постройке сарайчика.
– У работящего в руках дело огнем горит! – похвалил пришедший на строительство Саяновых Истомин.
Вадик заметил, как смутился отец при появлении этого человека, но тот будто и не заметил. Майор по- хозяйски осмотрел квартиру, посоветовал Саянову, к кому следует обратиться за необходимой мебелью. Потом задержал около себя смущенного Вадика.
– Помогаешь папе? – спросил он.
– Помогаю, – ответил мальчик, недоумевая, почему этот дядя так пристально смотрит на него грустными-грустными глазами.
Когда майор ушел, мальчик спросил отца:
– Это твой начальник, папа? Зачем он приходил?
Майор всегда навевал Саянову воспоминания о Второвой. Но на этот раз Николай Николаевич решил отогнать их. Ответив сыну, он еще усердней принялся за работу и до поздней ночи они трудились не покладая рук. Если бы не сын, он даже заночевал здесь.
Мария Андреевна, не дождавшись их к ужину, пришла на «строительство». Она осмотрела работу и, казалось, осталась довольна дровяником. Однако, когда Вадик пошел умываться, она спросила мужа:
– Коля, так долго будет продолжаться?
– Не знаю, Маня, – ответил он искренне, – но ты не обижайся…
Ему не хотелось своим поведением огорчать и без того не слишком избалованную жену, но доставить ей радость он был не в состоянии.
Чтобы хоть несколько отвлечь ее от мрачных мыслей, он к вечеру следующего дня явился домой с пачкой разных ордеров.
– Как только я не забыл про них, – говорил он оживленно, вручая Марии Андреевне талоны. – Скопились за целую зиму. Вы с Вадиком сможете одеться теперь с ног до головы.
И он подробно рассказал жене, в какие мастерские нужно обращаться, чтобы сделать заказы. Ему приятно было наблюдать, как она со спокойной расчетливостью решала, что закажет сыну, что себе.
Последнюю ночь Саянов провел на корабле. Рано утром он зашел домой, чтобы проститься. Вадику хотелось проводить отца, но тот решительно сказал: «Нельзя, сын. Не полагается».
Мария Андреевна, поставив на стул чемодан, с затаенной грустью наблюдала, как муж, сидя у постели Вадика, записывал в блокнот поручения сына.
Мать видела, как крепился Вадик, чтобы не заплакать, от этого и у нее наворачивались слезы. Тяжело ей было оставаться со своей загадкой, как с камнем на душе.
Простившись с сыном, Саянов подошел к жене и, заключив в свои широкие ладони ее худенькие плечи,
