В доказательство мальчик указал на примус, который горел уже тихо, а на нем лениво шумел чайник.
– Мамочка, а эти яблоки и для елки годятся! – радовался сын.
– Потому и стояла в очереди второй раз, что про твою елку вспомнила.
Вопрос о новогодней елке давно был решен, не хватало только украшений для нее. Зато теперь настоящие, румяные, некоторые даже с веточками и листочками, эти яблоки лучше всяких куколок и собачек из папье-маше повиснут на колючих ветках, среди разноцветных свечек.
Так бы и проговорили мать с сыном за завтраком о новогодней елке, если бы Мария Андреевна не вспомнила, что в доме нет воды и не принесены дрова.
– За водой я еще сбегаю, – сказал Вадик.
Мать не успела отговорить его, как он, накинув на плечи меховую безрукавку прогремел ведрами и оказался у порога.
раздалось за дверью. Мать только головой покачала.
– Мамочка, посмотри, снег! – крикнул Вадик, возвращаясь с водой.
– Пора и южной зиме, – отозвалась мать, взглянув на белые крупинки, осевшие на оконных переплетах.
Одетый и с портфелем, Вадик уже стоял у порога, когда мать, задержав его, положила ему в карманы пальто по яблоку.
– Скушаешь на перемене, – напомнила она, целуя сына в раскрасневшуюся щеку.
Мария Андреевна приучила Вадика с детства следить за своими вещами, убирать постель и свой уголок. Но, входя в комнату, она пожалела, что не приучила его убирать везде, когда ее нет дома. «Такой недогадливый!» – подумала она, увидев беспорядок на своей половине. На столе лежали развернутые журналы и газеты, валялись носки, на спинке стула висел костюм мужа, в котором он ходил вчера, незастланная постель завершала неприглядную картину.
«Совсем еще чистые», – рассматривая носки, подумала хозяйка. Она взяла костюм, чтобы встряхнуть его и повесить на место. Ей вспомнилось, что у мужа уже несколько дней болят зубы, а минувшую ночь он почти не спал. «Наконец, собрался к зубному врачу!» Но в это время что-то выпало из кармана брюк. Мария Андреевна нагнулась, подняла твердую, в несколько раз плотно сложенную бумажку, развернула, и руки ее беспомощно опустились.
Валялся на полу уроненный костюм, оставались на месте раскиданные газеты и окурки, на кухне лежали неразобранные яблоки, а., хозяйка сидела на неприбраниой постели и, не выпуская из рук измятой телеграммы, шептала пересохшими губами: «Выехала Москвы. Встречай. Людмила».
«Вот как оно „прошло!“
Вспоминая минувшие недели и месяцы, когда, как ей казалось, все семейные невзгоды пронеслись и не вернутся вновь, она казнила себя за наивность. «Я же знала, что она приедет! Как я могла поверить, что они не будут встречаться? Зачем мне нужно было привыкать к нему такому „новому“! Зачем только я приехала сюда?!»
21
Свой день рождения Второва не собиралась отмечать: к этому времени она должна была находиться в дороге. Но пришлось уступить просьбам тетушки, задержаться еще на два дня.
Она пригласила к себе неразъехавшихся товарищей по курсам, чтобы провести с ними вечер.
И появились на раздвинутом дедовском столе под полотняной узорчатой скатертью с бабушкиными инициалами знакомый сервиз с золочеными ободками; а в блюдах, тарелках и селедочницах, кроме домашних произведений кулинарии, различные яства и пития из коммерческого «Гастронома».
Пока тетка на кухне заканчивала последние приготовления, Людмила Георгиевна села к роялю. В это время вошла соседка Антонина Петровна и, поздравив ее с днем рождения, подала письмо.
– Эти почтальоны совершенно не смотрят, куда кладут письма, – сказала она, заметив, как вспыхнуло лицо Второвой. – Вы ждали, а оно столько времени провалялось!
Когда соседка вышла, Второва, оглянувшись на дверь, поспешно оторвала край конверта и развернула мелко исписанный листок.
– Опять от него? – спросила входя тетка.
– Оно старое. Почтальон ящики перепутал, – оправдывалась Людмила.
– Очень жаль, что почтальон не бросил его в мусорный ящик! Зачем только этот Николай портит тебе настроение, – добавила ока с досадой.
– Теперь уже не портит. Я же дала себе слово порвать с ним.
– Умница, умница ты у меня, Люси! – радостно заговорила старушка и, обняв племянницу, добавила: ты еще так молода, моя девочка!
В тот момент, когда слегка утомленные гости сосредоточенно слушали пение Второвой под аккомпанемент хозяйки, раздался продолжительный звонок. Людмила Георгиевна остановилась на полуслове и выбежала в коридор.
Она вернулась взволнованная с телеграммой в руках.
– От кого? – спросила тетка.
– От Николая, – ответила именинница, сияющая от радости.
Поздно вечером, когда разошлись гости, тетя и племянница сидели на диване и, перечитывая
