арсенал средневекового Джеймс Бонда. Только Астон-Мартина не хватало.
Алекс сам предложил брату помощь в поиске тех турок, которые так потрепали отряд Карабариса. Сидеть в деревне было скучно, окрестности он уже исходил, хотелось попробовать себя в чем-то серьезном. Белли намекал, что его отпуск не будет долгим, так что пора было набирать форму. Потемкин верил, что сумеет разобраться в способностях и обязанностях предыдущего обладателя тела. Для начала, необходимо было вернуть простейшие навыки. А что является основой для шпиона-нелегала? Конечно же искусство мимикрии.
Возможно, ему еще не следовало напрягать неокрепшее тело. Ведь неделю назад он не мог двигаться без костылей. Да и сейчас предпочитал для дальних путешествий спину ослика или мула. Ступать на левую ногу было неприятно, рука не слушалась, а спина и бок, истерзанные палачом, хотя и зарубцевались, но еще побаливали. Однако, слова старухи цыганки не оставила выбора.
Чтобы найти ключик к возвращению домой, надо было выкрасть из-под носа турок замурованную в стену внучку старой ведьмы.
Карабарис заниматься такой ерундой отказался. Слишком рискованно, да и выгоды никакой. Не рассказывать же ему об истинных мотивах? Пришлось на ходу разработать небольшой план по вовлечению гайдуков и их атамана в дело освобождения Френи.
И для начала Алексей предложил помощь в мести.
Арамбаши уже неделю только и говорил о том, что он сделает с теми, кто так «подло» подставил их под османскую засаду. Разрабатывал способы казни, совещался с бойцами, посылал и опрашивал лазутчиков из числа пастушков.
Гайдуки традиционно не занимались разбоем в тех местах, где жили сами. Для налетов выбирали цели, расположенные за десятки, а часто и за сотни километров. Обычным делом было, когда сербские «борцы за свободу» чистили дома богатых греческих потурченцев, а валашские или болгарские гайдуки подвешивали на двери дома зарвавшегося боснийского купца-мусульманина или албанского кади.[48] Такие рейды разрабатывались неделями, на особо крупные цели часто объединялись две или три четы.
А тут у порога дома получить такой отлуп! Позор!
Тут даже в город некого послать из своих – узнают.
Карабарис ходил черный, как грозовая туча. И Алексей не без основания решил, что за помощь в таком деле, он может рассчитывать на ответную услугу от брата.
Тот поначалу упирался и отказывался от помощи, но когда перед его глазами вместо хромающего русского дворянина предстал седой старик-хаджи, арамбаши покачал головой и согласился. Лишь предупредил, что за братом будет присматривать, находясь в отдалении.
Но получилось так, что входить в город даже не понадобилось.
Теперь, когда атаман горцев прикидывал, как он проведет своих людей в Котор, Алексей стремился получить ту самую ответную услугу.
– Я тебе помог? – он повторил вопрос.
Карабарис хмыкнул:
– Конечно… Я устал рыскать по побережью в поисках этого змеиного выкидыша. Люди требуют вести их в поход, щипать богатых каплунов,[49] а мы по окрестным горам ищем, в какую щель этот Ахан забился, – арамбаши положил руку на плечо брата. – Так что – да. Ты мне здорово помог.
Потемкин подвинулся ближе.
– Так и ты мне помоги.
– Опять? – лицо Бариса скривилось, как от зубной боли. – Не могу я разобрать стену Котора! Даже если очень захочу, всех людей положу, все, что получится – пару камней свернуть. Пока ребята кирками махать будут, нас янычары со стен по пояс в камень вгонят. Не могу! Не проси даже!
Он нахмурился.
– Да и сдалась тебе эта цыганка? Других баб в округе полно. Что-то до этого тебя в них все устраивало, а тут подавай именно ведьму?!
Алексей не сдавался.
– А если кто другой стену сломает?
– Как это? – не понял предводитель гайдуков.
– Ну другой кто… Или даже турки сами камни разберут, и тебе надо будет только цыганку от охраны отбить?
Арамбаши наморщил лоб.
– Чудно говоришь… Как это, турки сами стену свою разломают? Им то это зачем? С какого перепугу?
Потемкин не отставал.
– Тогда поможешь?
Барис пожал плечами:
– Почему нет? Помогу… Если дело минутное, то тут и разговора нет. Горы-то знакомые… Выскочим, пошумим, и нет нас.
Алексей улыбнулся. В его голове понемногу начал формироваться план. Пока еще только в набросках, но и это уже что-то.
2
Нелли очнулась от качки и жжения в спине.
Поначалу ей показалось, что она все еще в повозке, но шум вокруг не походил на хруст дорожного песка. Да и брызги, падавшие на ткань халата, не вязались с безоблачным небом над головой. Над головой? Там же должен быть тент.
Она приподнялась на локте. Слегка кружилась голова, дрожали руки, но не в ее привычке отступать.
Первое впечатление не обмануло. Она, действительно, была уже не в кочи. Вместо дощатого настила повозки работорговцев бока сдавливали узкие борта небольшой лодки. Ветхая посудина давно уже отжила свой век, через щели в бортах просачивались капли воды, отчего на дне скопилась изрядная лужа. Морская соль, попав на незажившие раны спины, и вызвала разбудившее девушку жжение.
Нелли подтянулась и села.
У ног Заволюжной, сидя на небольшой скамеечке, гребла рябая Ливка. Ее вспотевшее лицо с полузакрытыми глазами казалось нереально отрешенным. Если бы не мерные, мощные телодвижения, можно было подумать, что девушка спит.
В горле пересохло.
– Пить…
Глаза сербки открылись.
– Что?
– Пить.
Ливка аккуратно сложила весла, не вынимая их из уключин, нашарила за спиной кувшин и протянула товарке.
Нелли припала к треснутому горлышку. Теплая вода показалась дурманяще вкусной.
– Тебя как зовут, малявка? Ирюза? Фирюса?
Ливка была на несколько лет старше, но сразу старалась показать навязанной ей рабыне ее будущее место.
Нелли осматривалась.
Они болтались в двухстах метрах от берега, в небольшой бухте. Отвесные прибрежные скалы, густо заросшие кустарником, давали спасительную тень, но Ливка правила их утлое суденышко в открытое море, к еле различимому островку.
– Так как?
– А?
– Зовут как? – разозлилась сербка.
Нелли, у которой в голове вертелось столько вопросов, что аж язык чесался, не думая, брякнула:
– Нелли. Орнелла. В честь Орнеллы Мути,[50] – и тут же выпалила. –
