– Конрад, какое задание у меня было?
Агент минуту молча буравил меня глазами, потом поднялся, бросил на стол ножик и подобрал треуголку.
– Я вернусь через месяц. Постарайтесь сами вспомнить.
Он исчез из дома так же быстро, как и появился.
Чертовщина!
5
Барис пропустил мимо ушей мой пересказ ультиматума Белли. Лишь хмыкнул, что в этих горах российский император не сильней турецкого султана, а тот меня уже оценил. Жизнерадостное утверждение!
Карабариса гораздо больше тревожило другое. Австрийцы, традиционные поставщики пороха и ружей, отказались продавать припасы черногорцам и сербам. Даже контрабандисты виновато отводили взгляды и бормотали о сложностях. Купцы и вовсе отзывали представителей и сворачивали бизнес.
Некоторые из них прояснили ситуацию.
Неудачи Австрии и возникшие разногласия между Россией и Турцией заставили немцев по-новому всмотреться в ситуацию на Балканах. Вот-вот падет Франция, Россия и Австрия будут делить приз, что-то отломиться и османам. Но! Потом будет новый расклад сил, новые интересы и новые войны. И Францу Второму[59] не улыбалось получить бунтующих, пророссийски настроенных сербов на своих восточных границах. Вот и вышла указание приравнивать продажу оружия славянам к государственной измене.
Главный канал поставки пороха прервался.
Карабарис чесал пятерней кудлатую голову и в слух прикидывал варианты:
– Сходили бы к грекам. В Греции, как известно, есть все. Так там сейчас буча такая, что живым можно не вылезти. Янычары лютуют пуще здешних… В Модену или Тоскану,[60] Венецию ту же, тоже опасно плыть. Там лягушатники с Суворовым воюют, там флот, там торговцев оружием вешают без суда на реях… Что ж делать то?
Он засопел. Алекс, недоумевая, спросил:
– Неужели бочонка пороха тебе никто не продаст? Тут же жуликов – на версту кучка! За серебро мать вдуют черту лысому.
Джанкович усмехнулся.
– Черту, может и да. Но после того, как мы гулять стали на дорогах Бока-ди-Каттаро,[61] купцы не хотят дел иметь с юнаками. Конфликт интересов! Надо плыть, а куда? Кроме пороха фузей[62] прикупить не плохо бы, сабель, свинца на пули – турки весь запас разорили.
– А в центральную Италию?
Арамбаши почесал переносицу, поиграл кинжалом, подбрасывая его на ладони, и отрицательно помотал головой:
– Тоже не выход. Пока плыть будем, Суворов может туда дойти на раз-два… Да и фрегаты русские, я слышал, чуть ли не до Бриндизи[63] доплывают.
– Ну, русский корабль для нас не проблема!
– Не знаю, не знаю. Во время войны встреча с любым кораблем на море может окончиться плачевно.
Алекс задумался.
– Тогда и я не знаю… Сицилия?
– Там пусто. Если и торгует оружием кто, то мы его не найдем… В Сицилии такое количество разбойников, что уже лет сто за продажу оружия вешают без лишней канители… Хотя…
– Что?
Барис задумчиво произнес:
– Есть у меня приятель один. В Неаполе… Когда-то вместе начинали. Сейчас больше контрабандой балуется, но и других способов мошну набить не чурается. Думаю, он помочь сможет.
– Это ж далеко?
Карабарис пожал плечами.
– Не близко, но за неделю управишься.
– Я?!
Арамбаши удивленно отстранился:
– Во-первых, я нужен здесь. Во-вторых, тебе полезна будет морская прогулка, а меня на волнах мутит… Ну и в-третьих…Кто у нас лучше всех по-итальянски говорит?
– Так я же ни одного слова…
– Nessuna parola, addirittura?[64]
– Ti guiro, non capisco nessuna parola…[65]
Барис ухмылялся.
Алекс опешил. В голове заенькала дурная мыслишка: «Так… По-моему я что-то о себе еще не знаю».
6
Фелука[66] быстро скользила в утреннем тумане. Хозяин ее, грек Димитрис, высматривал, стоя на носу, землю. Уже в летах, степенный и массивный, он походил бы на статую, носовое изваяние, если бы не вынужден был отрываться от подзорной трубы и посматривать на соседа. Рядом, перегнувшись через борт, позеленевший Потемкин отдавал должное не самой заметной качке.
Видимо, брат пошутил, когда заявил, что младший Джанкович не страдает «морской болезнью». Или это новоприобретенное?
Оторвавшись от осклизлой древесины, умыв лицо, Алекс поинтересовался у шкипера:
– Скоро?
Грек пожал плечами. Данный жест в равной мере мог означать и то, что он не знает ответа, и то, что земля нескоро.
Потемкин, шатаясь, двинулся на корму.
Четверо гайдуков, которых Карабарис отправил с братом в плавание, азартно резались в карты. Один из двух матросов греческого пирата, нанятого арамбаши для похода, тихо подсказывал Космину, отчего остальные злились.
Кроме румына, под началом Алекса были братья Пешты, Игорь и Деян, и черноглазый, патлатый, жутко вспыльчивый Тодор по кличке Сицилиец.
Играли в местную разновидность подкидного дурака, только вместо четверых игроков за перевернутым ящиком сидело пятеро. Одним из игроков был свободный от вахты матрос. Резались, естественно, на деньги.
Пешты и Сицилиец проигрывали паре Космин-матрос, отчего в компании вот-вот готова была разразиться свара.
«Только стычки между своими не хватало!»
Алекс подошел поближе.
– Оружие все почистили?
После двух дней качки ни он, ни его вид давно уже не внушали должного уважения членам отряда, но кое-какие понятия о субординации все же в юнаках оставались. Тихое переругивание затихло, молодцы закивали опухшими с перепоя мордами.
Пить они начали сразу, как только отчалили от берегов Черногории. Потому как нервничали…
Осенью море становилось угрюмым, часто штормило, днями шли проливные дожди. Моряки в такую погоду стараются держаться знакомых берегов, предпочитая укрываться в многочисленных бухтах и заливах при первых признаках ненастья. Но во время войны прибрежные воды становятся слишком опасными для одиноких судов. Особенно, если у их хозяев совесть нечиста.
Димитрис жил пиратством. Он был одним из многочисленных искателей удачи, которые заполонили воды Греции, став настоящим бичом торгового флота Порты. Дерзкие налетчики, выступавшие часто под русскими
