Она услышала их, когда те находились на расстоянии вытянутой руки. Она развернулась, и молодой профессиональным движением ухватил ее за кисть и вывернул бедняжке руку. Она тихонько взвизгнула, и пистолет выпал из ее пальцев.
Я поднял его с пола и передал, рукояткой вперед, старшему из провожатых. Страстно желая показать, какой я хороший мальчик. Жаль, что этого так никто и не оценил.
К тому времени, когда прибыли О’Нил и Соломон, мы с Сарой сидели, уютно воткнутые в диван, а филеры обрамляли дверь. Беседа не клеилась. Суета и беготня О’Нила мигом придали квартире густонаселенный вид. Я вызвался смотаться в ближайшую лавку за пирожными, но О’Нил продемонстрировал одну из своих самых свирепейших физиономий из серии «на моих плечах — судьба всего западного мира», так что все приутихли, а мы с Сарой дружно принялись изучать свои руки.
Пошептавшись о чем-то с провожатыми, которые тут же беззвучно исчезли, О’Нил принялся расхаживать взад-вперед по комнате, хватать одну вещь за другой и презрительно кривить губы. Он явно чего-то ждал — чего-то, чего в моей квартире не было и что вряд ли собиралось появиться из-за двери, — так что я демонстративно встал и направился к телефону. Звонок раздался ровно в ту же секунду, когда я протянул руку к трубке. Изредка, но в жизни случается и не такое.
Я поднял трубку.
— Аспирантура, — грубо рявкнул голос с американским акцентом.
— Кто это?
— Это О’Нил?
В голосе отчетливо звучала злоба. Да уж, у такого солонку за столом не попросишь.
— Нет, но мистер О’Нил здесь. А с кем имею честь?
— Позовите О’Нила, черт бы вас побрал!
Я обернулся. О’Нил уже спешил ко мне, требовательно простерев руку.
— А вот хрен тебе, — сказал я и повесил трубку. Возникла небольшая заминка, но потом все словно с цепи сорвались. Соломон тащил меня обратно к дивану — не то чтобы грубо, но и не слишком-то вежливо, О’Нил что-то орал парочке провожатых, которые снова возникли в дверях, те орали друг на друга, а в углу опять надрывался телефон.
О’Нил схватил трубку и запутался в шнуре, который не желал подстраиваться под его замашки хозяина жизни. Сразу стало очевидно, что в мире, где обитает О’Нил, существуют шишки и покрупнее, как, например, этот неотесанный американец на другом конце провода.
Соломон толкнул меня обратно на диван рядом с Сарой, которая с непонятным отвращением сжалась. Нет, правда, в этом что-то есть — когда тебя ненавидит столько народу сразу, да еще в твоем собственном доме.
Минуту-другую О’Нил подобострастно кивал и поддакивал, затем крайне деликатно вернул трубку на место. И посмотрел на Сару.
— Мисс Вульф, — сказал он необычайно вежливо, — вам надлежит срочно явиться к мистеру Расселу Барнсу в американское посольство. Один из этих джентльменов вас доставит.
И О’Нил уставился на дверь, точно ожидая, что Сара вскочит с дивана и вприпрыжку помчится куда велено.
Но Сара не двинулась с места.
— А не засунул бы ты этот торшер себе в жопу, — сказала она.
Я рассмеялся.
Так уж вышло, что никто меня не поддержал, а О’Нил даже наградил меня одним из своих знаменитых взглядов. Но на этот раз конкуренцию ему составила Сара, уставившаяся на него просто с людоедской свирепостью.
— Я хочу знать, что вы собираетесь делать с этим человеком, — сказала она. И мотнула головой в мою сторону так яростно, что я решил попридержать свой смех.
— Мистер Лэнг — это наша забота, мисс Вульф, — ответил О’Нил. — У вас же свои собственные обязательства перед вашим государственным департаментом, так что…
— Вы ведь не из полиции, да?
Во взгляде О’Нила появилась неловкость.
— Нет, мы не из полиции, — ответил он очень осторожно.
— Что ж, тогда я хочу, чтобы прибыла полиция и арестовала этого человека за покушение на убийство. Он уже пытался убить моего отца и наверняка попытается снова.
О’Нил посмотрел на нее, на меня и, наконец, на Соломона. Казалось, ему срочно требуется чья-то поддержка, но вряд ли он мог рассчитывать на кого-то из нас.
— Мисс Вульф, мне поручено сообщить вам…
Он замолчал, словно никак не мог вспомнить, что же ему там поручено. Поморщив нос, он все же решился продолжить:
— Мне поручено сообщить вам, что ваш отец в настоящий момент является объектом следствия со стороны правительственных органов Соединенных Штатов Америки, осуществляемого при поддержке моего департамента, который, в свою очередь, является частью британского Министерства обороны. — Фраза увесисто брякнулась об пол, а мы продолжали сидеть, не шелохнувшись. — Так что не вам решать, выдвигать или нет против мистера Лэнга обвинения, а также предпринимать или нет какие-либо действия в отношении вашего отца и его деятельности.
Не могу сказать, что я большой спец в физиогномике, но даже я заметил, что у Сары нечто вроде шока. Цвет ее лица менялся на глазах — от серого к белому.
— Какой еще деятельности? И какого еще следствия?
В ее голосе слышался надрыв. О’Нил явно чувствовал себя не в своей тарелке — я прекрасно видел, что он до смерти боится, как бы Сара не расплакалась.
— Мы подозреваем вашего отца, — наконец выдавил он из себя, — в транспортировке запрещенных веществ на территорию Европы и Северной Америки.
В комнате вдруг сразу стало очень тихо, все разом уставились на Сару. О’Нил прокашлялся.
— Ваш отец, мисс Вульф, занимается незаконными перевозками наркотиков.
Теперь настала ее очередь смеяться.
4
Как все хорошее, — собственно, как и все плохое — закончилось и это. Клоны моего приятеля Соломона усадили Сару в очередной «ровер» и умчали в направлении Гросвенор-сквер, а О’Нил вызвал такси, которое приезжать не спешило, что позволило ему всласть поглумиться над моими личными вещами. Когда он наконец убрался, настоящий Соломон вымыл кружки, а затем предложил сходить куда-нибудь угоститься теплым, питательным пивком.
Было еще только половина шестого, но пивные уже вовсю стонали от нашествия юнцов в деловых костюмах, с нелепыми усишками и их болтовни о том, куда катится мир. Нам удалось отыскать свободный столик в баре небольшой гостиницы под вывеской «Двугорлый лебедь», где Соломон устроил настоящий спектакль расточительности, роясь по карманам в поисках мелочи. Я посоветовал ему списать пиво на служебные издержки, на что он тут же предложил мне запустить лапу в тридцать тысяч фунтов на моем счету. Мы бросили монету, и я проиграл.
— Безмерно обязан вам за вашу доброту, командир.
— На здоровье, Давид.
Мы присосались к бокалам, и я закурил.
