– Глупости, – сказала она неуверенно, – мы же взрослые люди, правда?
– Тебе виднее, насколько ты взрослая, – улыбнулся я.
– Значит, я не ошиблась, когда записала тебя в итальянцы, – Яна горестно покачала головой, – еще тогда, в понедельник, в «Ротонде».
– Да что же, черт возьми, во мне итальянского?
– Ты никогда не смотрел итальянских фильмов?
– Конечно, смотрел, ну и что?…
– Итальянцы тоже ужасно ревнивы, – объяснила мне Яна. – Сами вытворяют что хотят, но если девчонка потеряет невинность, так…
Я рассмеялся, и Яна обиделась.
– Ты! – блеснула она гневно глазами. – С этим не цепляйся ко мне больше, ладно?
– Хорошо, – согласился я, – не буду к тебе цепляться. Но мне все еще непонятно, откуда ты обо мне столько всего знаешь.
– И с этим тоже ко мне не цепляйся, – отрезала Яна. – Если не хочешь, чтобы я сию же минуту ушла, давай говорить о чем-нибудь другом.
– А ты думаешь, – усмехнулся я, – мне не стоит хотеть, чтобы ты ушла?
Она покраснела, но набралась-таки смелости:
– Да, думаю, что не стоит.
– Звучит многообещающе, – сказал я раздумчиво, – и даже обязывающе.
Ее лицо окончательно залил пурпур.
– Перестань, Честмир, а то я и правда уйду.
– Моя жена, – сказал я, – всегда называла меня Честмиром, когда особенно любила.
– Зузанка Черная?
– Нет, Геда, та, с которой я развелся. Зузанка, наоборот, звала меня Честмиром, когда злилась.
– Интересно, – саркастически сказала Яна. – А как звучит имя Честмир у меня?
Я пожал плечами.
– Откуда я знаю? Время покажет.
– Ты что-то слишком самоуверен.
– Да нет, – сказал я, – ничего подобного. Но ведь всем известно, что рано или поздно тайное становится явным.
– Как же, как же, – сказала студентка первого курса философского факультета, – даже кантовская «вещь в себе» познаваема в тех отношениях, в каких она является нам.
– Очень может быть, – сказал я, пожав плечами. – Я-то учился на юридическом…
– И окончил?
– Нет.
– Почему?
– Потому что мне было неинтересно.
– А то, чем ты занимаешься, тебе интересно?
– А чем таким я занимаюсь? – спросил я осторожно.
– Ты играешь и пишешь тексты, – сказала Яна, – насколько мне известно. И это, значит, тебе интересно.
– Этого я не говорил. Но ты, кажется, знаешь обо мне все.
– Не все, – сказала Яна, – но кое-что. Совсем немного. Не знаю, например, сколько девушек было у тебя до меня.
– А ты моя девушка?
– Не знаю, – рассудительно сказала Яна, – не знаю, стану ли ею.
– Уф, – выдохнул я, – для меня это слишком. – Я посмотрел на свою пустую рюмку. – Закажем еще?
– А что, – Яна осторожно отодвинула обе наши рюмки, – у тебя дома разве нечего выпить?
32
– Да у тебя целая куча клевых записей! – радовалась Яна, стоя на коленях и роясь в ящике, который обычно был засунут под тахту.
– Хочешь потанцевать?
После того провокационного вопроса, который она задала мне в «Ядране», мы практически больше не сказали друг другу ни слова. Дальше шло все четко и в быстром темпе. Я расплатился, мы взяли в гардеробе наши пальто и поехали ко мне на Петршины. В такси я попытался обнять Яну. Она не протестовала, пока
