— Вот, глядите, глядите. — Мэри неожиданно подскочила в кресле, расплескивая кофе из кружки на джинсы. — Ой, — вскрикнула она и скривилась, а Джек наклонился к ней, подумав, что она обожглась. — Вот с этого момента все пошло наперекосяк, — в ее голосе звучало раздражение.
Джек понял, что Мэри продолжает обсуждать фильм, и успокоился.
— Видите его? — Она показала пальцем на экран и снова облилась кофе.
— Осторожно, — предупредил ее Джек.
— Со мной все в порядке. — Она небрежно смахнула жидкость с колена. — Вот с этого момента все и начало разваливаться. Мы бы выиграли матч, если бы не он. — Она снова показала на экран. — Джералд Фицуильям. Его покалечили именно тогда, во втором тайме.
— М-м-м, — поддержал ее Джек, отхлебывая кофе и вглядываясь в скачущие на экране картинки матча, снятые любительской камерой.
Она запечатлела в основном размытую зелень травы на поле, перемежающуюся крупными планами Бобби.
— Во всем виноват Адам Маккейб, — наставительно произнесла Мэри и покачала головой. — Его нельзя было ставить на место центрального нападающего.
Бобби повел меня по узкой винтовой лестнице в свою квартиру над магазином. Я расположилась на кожаном диване впечатляющих размеров и представила, как покупатель нетерпеливо дожидается его доставки — значительно дольше положенных четырех-шести недель. Бобби принес стакан апельсинового сока с круассаном, и мой изголодавшийся желудок благодарно заурчал.
— Мне казалось, все должны питаться в столовой. — Я впилась зубами в свежий круассан, промявшийся под пальцами.
— Повариха питает ко мне небольшую, скажем так, слабость. У нее в Токио остался сын — мой ровесник. Она постоянно потихоньку подсовывает мне еду, а я регулярно ее поддразниваю, действую ей на нервы и совершаю прочие поступки, которых ожидают от сыновей.
— Прелестно, — промычала я с полным ртом.
Бобби пристально смотрел на меня, не прикасаясь к завтраку.
— Фто? — Круассан мешал мне говорить.
Бобби продолжал всматриваться в меня, заставив быстро проглотить булку.
— У меня на лице что-то написано? — поинтересовалась я.
— Я хочу узнать больше, — мрачно ответил он.
Окинув грустным взором остатки завтрака на тарелке — ужасно хотелось его доесть, — я заглянула в лицо Бобби и поняла, что ради его матери обязана немедленно перейти к рассказу.
— Хочешь узнать о маме? — Я запила круассан апельсиновым соком.
— Нет, о тебе. — Он уселся поудобнее на диване, а я удивленно уставилась на него и вдруг почувствовала себя неуютно.
— Мне сказали, что ты руководишь актерским агентством. Это там ты познакомилась с мамой?
— Нет, не совсем.
— Я так и думал.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты ведь не руководишь актерским агентством, правда? Не тот тип.
Я разинула рот и почувствовала себя глубоко оскорбленной.
— Почему? Какой такой тип людей обычно руководит актерским агентством?
— Люди, не похожие на тебя, — улыбнулся он. — Так чем ты занимаешься на самом деле?
— Ищу, — улыбнулась я в ответ. — Охочусь.
— На таланты?
— На людей.
— На талантливых людей?
— Полагаю, все, кого я ищу, обладают каким-то талантом. Вот только в твоем случае не уверена. — Бобби смутился, и я решила прекратить дурацкие шутки и открыть ему правду. — Я руковожу агентством по розыску пропавших без вести, Бобби.
Сначала он выглядел шокированным. Потом, когда осознал смысл сказанного, заулыбался, улыбка переросла в ухмылку, которая, в свою очередь, превратилась в хохот — тот самый звонкий и заразительный смех, который был мне так хорошо знаком. Я тоже не сумела сдержаться и засмеялась.
Неожиданно он замолчал.
— Ты здесь, чтобы вернуть всех домой, или просто решила нас посетить?
Я увидела надежду, засветившуюся у него на лице, и мое веселье сразу улетучилось.
— Ни то ни другое. К несчастью, я просто завязла здесь, как и вы все.
В моменты, когда неблагоприятные жизненные обстоятельства достигают пика, можно сделать всего две вещи: 1) сломаться, утратить надежду, отказаться от любых попыток что-либо предпринять, улечься на землю лицом вниз и в отчаянии молотить кулаками; 2) расхохотаться. Мы с Бобби выбрали второе.
— Ладно. Теперь запомни, как ты должна себя вести: никому об этом не рассказывай, — предостерег Бобби.
— А я и не рассказываю. Никто, кроме Хелены и Иосифа, ничего не знает.
— Отлично. Им можно доверять. Идея насчет спектакля принадлежит Хелене?
Я кивнула.
— Умный ход. — Его глаза хитро блеснули. — Сэнди, ты и впрямь должна быть осторожной. Сегодня утром в столовой были разговоры.
— А обычно в столовой молчат? — пошутила я, нацелившись на остатки круассана.
— Зря ты так, все очень серьезно. Они говорили о тебе. Те, кто был на прослушивании, вероятно, обсудили с друзьями то, что ты им сообщила. Друзья и близкие, в свою очередь, поделились новостью с еще несколькими знакомыми, и теперь все только об этом и говорят.
— А что плохого в том, что они узнали? Я хочу сказать, какой вред от того, что они узнают о моем обычном занятии — разыскивать пропавших людей?
Бобби изумился:
— Ты с ума сошла? Подавляющее большинство местных прочно здесь обосновались и не захотят вернуться ни за какие деньги. И вовсе не потому, что им не нужны деньги. Но есть довольно много и других — таких, каким был я, когда попал сюда. Эти люди еще не нашли своего места: они только и заняты поисками выхода. Вот эти-то прилипнут к тебе как не знаю кто, и ты будешь проклинать тот день и час, когда открыла рот.
— То же самое говорила и Хелена. А что, такое уже случалось?
— Господи, еще как случалось!.. Ладно, пусть не совсем так. — Он уклончиво помахал рукой и выдержал театральную паузу для пущего эффекта. — Много-много лет назад, еще до того, как я сюда прибыл, один дедуля стал утверждать, что у него пропадают вещи. Мое мнение, у него пропадали не вещи, а остатки мозгов. Тем не менее, когда люди прознали об этом, ему не удавалось даже туалет посетить в одиночку. Его сопровождали абсолютно повсюду. Он приходил в столовую — и страждущие облепляли его стол, они таскались за ним в магазин и толпились под окнами его дома. Какое-то безумие. Ему, естественно, пришлось бросить работу, потому что ему шагу не давали ступить.
— А кем он работал?
— Почтальоном.
— Почтальоном? Здесь? — изумилась я.
— А что такого? Нам тут почтальоны нужнее, чем где бы то ни было. Как без них переправлять письма, сообщения, посылки в другие поселки?! У нас, правда, есть телефоны, телевизоры и компьютеры, но сетей-то нет, так что они не работают и стоят просто так, для прикола. В общем, он больше не мог ездить из поселка в поселок на велосипеде, потому что за ним тянулся целый хвост преследователей. Большинство понимали, что все это ерунда, но те, кто не оставлял его в покое, верили, что он чудом отыщет дорогу отсюда.
— И чем все кончилось? — спросила я, съехав к этому моменту на самый кончик дивана.
— Они свели его с ума, лишили последних остатков разума. Не существовало такого места, куда бы он
