К тому времени как Макс и Карен, позавтракав кофе с теплыми круассанами и сдобными булочками, покинули маленькую пивную, солнце над морем уже прошло половину своего пути к зениту, купая сонный пригород в мягких золотых лучах света.
Пока взятый напрокат голубой «мерседес» мчался по автостраде на запад, Карен старалась не думать о Хардгрове и, откинувшись на спинку сиденья, наконец решила просто наслаждаться этим незапланированным путешествием. Они поднимались на раскинувшиеся над Канном холмы, а перед их взором разворачивались великолепные картины: холмы, увековеченные Сезанном, необычные, похожие на зонтики, очертания сосен, густой лес мимоз, которые, по словам Макса, расцветают зимой.
Время от времени Карен отводила глаза от дороги, искоса поглядывая на то, как непринужденно Макс вел машину, одной рукой держа руль, а другой облокотившись на открытое окно. В выцветших джинсах и свободном джемпере он совсем не был похож на того строгого элегантного дельца, чьи фотографии регулярно появлялись в газетах всего мира.
Бросив удивленный взгляд на его старую бейсбольную кепку, сдвинутую на затылок, Карен спросила:
– Эта кепка входит в новый имидж Макса Прэгера, или он просто не может без нее обойтись?
Макс усмехнулся.
– Вам нравится?
– Она делает вас… обманчиво обыкновенным.
– Спасибо. Пожалуй, я приму это за комплимент. Кстати, эта бейсбольная кепка не простая. Когда-то она принадлежала Гилу Макдугалу.
– Что вы говорите?! – разыграла удивление Карен, хотя понятия не имела, кто такой Гил Макдугал. – И как же она оказалась на вашей голове?
– Я выиграл ее на соревнованиях в Малой лиге. Когда выяснилось, что Макдугал лично явился, чтобы вручить ее, мы так разволновались, что не смогли сделать ни одного приличного удара. Потребовалось целых две минуты, чтобы до меня наконец дошло, что выкрикивают мое имя, а потом еще две – чтобы собраться с силами и взойти на помост. – Улыбаясь воспоминаниям, Макс покачал головой. – Когда я все- таки там оказался, то так онемел, что не мог даже назвать свою школу.
Карен улыбнулась, пытаясь представить его мальчиком. Интересно, обладал ли он уже тогда такой энергией и решительностью? Этим страстным желанием быть первым? Или в то время был обычным парнем с обычными мечтами?
– Теперь ваша очередь, – сказал Макс. – Расскажите мне о себе.
– Вы и так уже очень много знаете.
– Мне хочется знать мелочи. То, о чем не знает никто.
Карен усмехнулась.
– Что ж, ладно. Дайте подумать. Я жаворонок, обожаю жареную картошку из «Макдоналдса», фальшиво пою и сплю в ночнушке от Блумингдейла.
Кровь быстрее побежала у Макса в жилах, когда он представил Карен в легкой ночнушке… и без нее. Остынь, парень.
– Расскажите о своих родителях. Где вы росли?
Карен бросила на него удивленный взгляд.
– Зачем вам это?
Макс пожал плечами:
– Не знаю. Наверное, мне хочется вас понять.
Она с удивлением обнаружила, как легко ей оказалось рассказывать Максу о брате, который одиноко умер на островах Фиджи, о боли утраты родителей и отчаянии, которое испытала после того, как отец оставил ее. Этими чувствами Карен не делилась еще ни с кем – даже с Брайеном.
– На двадцать восьмую годовщину свадьбы они планировали поехать в Египет. Они много лет мечтали об этом. Но потом неожиданно маме стало хуже, и поездку пришлось отложить. – У Карен перехватило дыхание. – Навсегда.
– Мне очень жаль. – Сильная и теплая ладонь Макса легла на ее руку.
– Уезжая в больницу, мама сказала мне одну вещь, которую я никогда не забуду.
– Что именно?
– Никогда не откладывать то, что тебе действительно хочется сделать. Жить настоящим.
– И вам это удалось?
Они взглянули друг на друга – ее сердце забилось чаще.
– Более или менее.
– Ну, тогда, – сказал Макс, – выше голову, потому что сейчас вам предстоит пережить один из прекраснейших моментов вашей жизни!
Его воодушевление передалось и Карен.
– Расскажите мне о людях, к которым мы едем.
Губы Макса тронула хитрая улыбка.
– О Рауле и Мадо? Вы их полюбите. Им уже за семьдесят, но по ним этого не скажешь. Мы
