Девочка продолжала улыбаться, пока мать подталкивала ее в терминал на посадку. Смеясь, Макс помахал им рукой, чувствуя себя таким счастливым, каким давно уже себя не ощущал.
В тот же день Карен вернулась из Швейцарии.
– Ну, как все прошло? – спросил Макс, встречая ее в аэропорту.
– Лучше, чем я думала. Мадам Гилле оказалась более снисходительной, чем я предполагала. Наверное, на нее очень подействовало нападение в церкви, но, кроме того, мне кажется, директриса просто обожает Элизабет. Хотя по-прежнему намерена ее наказать.
Пытаясь представить себе, как сердитая двенадцатилетняя девочка, до конца семестра запертая в своей комнате, зубрит сонеты Шекспира, он улыбнулся.
– И каково наказание?
– На месяц отстранить от занятий, а поскольку Элизабет бегло говорит по-французски, прикрепить к ней англоязычных студенток, у которых трудности с французским. Конечно, сначала девчонка упиралась и жаловалась, что у нее будет меньше свободного времени и что это помешает ей репетировать пьесу. Но к тому времени когда я уезжала, она даже начала гордиться своими новыми обязанностями. Знаете, я заметила в дочке большие перемены. И за это надо сказать спасибо вам.
Макс удивленно поднял брови.
– Мне?
– Да, вам. Вы были с Элизабет совсем недолго, но после общения с вами девочка чувствует себя не только любимой нами, но и взрослой, и осмотрительной. И стала более спокойной, а главное, меньше занята тем, чтобы доказывать всем, как она уже выросла.
– Отлично. Как вы думаете, способен я совершить подобное чудо и с ее прекрасной мамой?
Карен бросила на него хитрый взгляд.
– Мне тоже надо доказывать, что я уже взрослая?
Макс засмеялся.
– Нет. Это я и сам вижу, большое спасибо. Я предлагаю мирно посидеть и выпить по коктейлю, прежде чем вы умчитесь на премьеру своего фильма.
Карен хотела сказать, что… но тут увидела направляющегося к ним Мишеля Лемэна.
– Что опять случилось? – спросила Карен, заметив, как он взволнован.
– Да репортеры! Они пускаются в самые невероятные измышления по поводу выстрела в церкви. Я пытался ответить на некоторые вопросы сам, но им этого мало.
– Тогда пошлите их к черту, – посоветовал Макс.
– Это лишь ухудшит положение. А возможно, и сорвет сегодняшнюю премьеру.
– Что я должна делать? – спросила Карен.
– Дайте пресс-конференцию. Вы вдвоем. Я уже договорился, все можно устроить в «Амбасадоре».
Макс взглянул на Карен.
– Если это поможет, я готов.
– Но почему в «Амбасадоре»? – удивилась Карен. – Почему не как обычно в «Карлтоне»?
– Потому что там слишком мало места. Интерес к этой истории привлек репортеров со всей Европы. Даже журналисты, которые сроду не ездили на Каннский кинофестиваль, теперь поджидают вас с Максом. Поверьте мне, успокоятся они только после пресс-конференции. Я отпущу такси и поеду с вами.
Мишель оказался прав. В ночной клуб «Амбасадор» втиснулось более двух сотен репортеров. Стоя на сцене рядом с Максом, Карен смотрела, как Мишель подходит к микрофону.
– Благодарю вас за то, что вы смогли приехать к нам так быстро, – начал он по-английски.
Его дипломатичное приветствие, равно как и лучезарная улыбка, тотчас возымели действие. Лица у репортеров прояснились, а плечи заметно расслабились. Кто-то даже улыбнулся.
– Мистер Прэгер и мисс Ричардс охотно ответят на вопросы, относящиеся к инциденту, который произошел вчера в старом городе. – Оглядев зал и изобразив извиняющуюся улыбку, Мишель добавил: – Но прошу вас касаться только этого инцидента. Спасибо.
Он передал микрофон Карен и Максу, и зал взорвался от фотовспышек и выкриков.
– Вы знали о том, что мистер Хардгров на Ривьере, мистер Прэгер?
– Нет, – ответил он. – Понятия не имел.
– Вам не пришлось разговаривать с ним после выстрела?
– Нет.
– Это правда, что вы знали мистера Прэгера до Канна? – спросила, протиснувшись в первый ряд, Абигейл Ньюэн.
Карен вся внутренне подобралась, надеясь, что Абигейл не так глубоко сунула свой острый носик в чужие дела.
– Да, несколько лет назад мы встречались.
– Можно ли назвать ваши отношения в то время романтическими?
