этом году, так это главную роль, или на худой конец – второстепенную.
Она иногда еще ходила на собеседования, но гонорара за крохотные роли, что ей до сих пор предлагались, не хватило бы даже оплатить проезд на автобусе.
– Имей терпение. Ты – хорошая актриса. Но запомни, что ты лишь одна из многих тысяч, – твердила Петри.
Вздохнув, Карен взглянула на свои часики и стала внимательно смотреть на улицу, надеясь увидеть дочь. Брайен, ни разу не видевший ее за все шесть месяцев, что они жили в Нью-Йорке, вдруг под Рождество приехал, чтобы провести с Элизабет целый день.
Встретиться с Брайеном оказалось не так уж и тяжело, и Карен была даже рада увидеть, что он сошел наконец с того пути самоуничтожения, по которому так решительно следовал совсем недавно.
Звонок в дверь прервал ее мысли. Она увидела две фигуры, увешанные разноцветными пакетами, и две пары ног. Одна – в коричневых сапогах из кордовской дубленой кожи, другая – в черных кожаных ботинках на высоком каблуке. Тут более высокая фигура опустила свертки.
– Джек! О Боже, Джек! Ширли!
Они бросились обниматься, смеясь и плача, роняя свертки и проталкиваясь в дверь сразу все втроем.
– Ты выглядишь прекрасно, детка. Мы приехали по единственной причине, детка, – провести рождественские праздники с тобой и Элизабет. – И подмигнул Ширли. – Ну конечно, если ты нас примешь.
Все засмеялись и снова бросились обниматься.
Был первый день после Рождества. Ширли увезла Элизабет в гости к своей сестре в Бруклин, и Джек с Карен сидели одни в залитой солнцем гостиной, наслаждаясь чашечкой кофе поздним праздничным утром.
– Как в старые времена, да? – сказала она, глядя на Джека и размешивая в чашечке сахар.
– Мы с тобой выпили кофе не меньше, чем производит вся колумбийская кофейная промышленность.
Карен молчала, совершенно счастливая. Благодаря неожиданному приезду друзей встреча этого Рождества стала одним из самых счастливых праздников, которые она могла припомнить. На следующий день к ним присоединилась Петри, и все ели гусиную печенку, зажаренную с виноградом, – одно из любимых венгерских блюд Петри, индейку, начиненную каштанами, лук под белым соусом и сладкий картофель.
– Мне так хочется, чтобы вы погостили у меня подольше, – сказала Карен Джеку.
– Мне тоже, детка. Но мы должны послезавтра переселяться в наш новый дом. Дочь говорит, что близняшки что-то приготовили для нас в детском саду и это «что-то» уже начинает несколько перезревать.
Карен весело смеялась, слушая его веселые истории из жизни внуков. Через некоторое время Джек замолчал и внимательно посмотрел на нее.
– Я должен кое-что сообщить тебе, детка. И я все время откладываю и откладываю это.
Карен встревожилась, услышав такое вступление.
– Ко мне недавно кое-кто приезжал.
– Да? Кто-то, кого я знаю?
– Максимилиан Прэгер.
Карен удалось сохранить спокойствие.
– Он нашел меня и проделал путь до Лос-Анджелеса только для того, чтобы поговорить.
Карен поднялась и подошла к окну. В Нью-Йорке у нее совсем не было времени думать о Максе Прэгере. И все же, хотя он почти не появлялся в обществе после смерти дочери, стоило ей случайно взять в руки газету, как тут же натыкалась на его имя или на упоминание его компании. Ненависть к нему уже прошла, но осталось чувство раздражения и обиды, мешавшее воспринимать объективно все, что могло быть с ним связано.
– Что бы ты ни сказал сейчас, меня это совершенно не интересует.
Джек увидел, как при этих словах она вся сжалась. Да, все не так просто.
– Карен, послушай. Этот человек несколько месяцев практически не имел связи с внешним миром. Он и не подозревал, что ты потеряла театр.
Карен молча смотрела в окно.
– Он узнал об этом неделю назад, – продолжал Джек. – И тут же приехал ко мне. Он хочет поговорить с тобой. Он чувствует свою вину.
– Неужели?
– Он хочет помочь тебе, Карен. Он хочет возместить все. В любой форме – в какой ты захочешь. Он готов предоставить тебе средства на новый театр без каких-либо условий.
Карен обернулась к Джеку с горящими щеками и крепко стиснутыми кулаками.
– А что я ему? Некий пункт в его нью-йоркском списке очередных мероприятий?
– Это не так. Поверь мне, он совсем не похож на того Макса Прэгера, которого ты встретила шесть месяцев назад.
– А мне наплевать! Пусть даже его причислят к лику святых. Я не хочу помощи от него.
