галерее, с возмущением глядя на лестницу, пока шофер со студии относил наверх ее шикарные чемоданы от модного дизайнера Луи Вюитона. Она только что вернулась из трехдневной поездки в Лос-Анджелес и всю обратную дорогу предвкушала, как окажется в тишине и покое родного дома.
– Кончитта!
Домоправительница в фартуке, повязанном вокруг необъятной талии, показалась в конце холла.
– А-а, мисс Ричардс, – перекричала она грохот. – Добро пожаловать домой!
Карен швырнула сумочку на стул.
– Ради Бога, что здесь происходит?
Кончитта смиренно пожала плечами:
– Я говорила им, что это слишком громко. Но новый друг Элизабет твердит, что музыка – как хорошее вино – должна жить свободно. – Кончитта закатила глаза к потолку, показывая, что понять это невозможно.
Карен направилась к лестнице.
– Друг? Ты хочешь сказать, подружка?
Кончитта бросилась вслед за хозяйкой вверх по лестнице.
– Минуточку, мисс Ричардс. Что касается ее друга…
Карен нетерпеливо махнула рукой.
– Ладно, я сама разберусь с ее друзьями, Кончитта, – сказала она, взлетев на верхнюю площадку и без стука распахнув дверь в комнату дочери.
То, что она увидела, заставило ее замереть в недоумении. Элизабет лежала на кровати, правая лодыжка покоилась на левом колене, причем нога, обутая в переливающийся всеми цветами радуги носок, подергивалась в такт музыке. Сама же девочка была одета в кожаную мини-юбку отвратительного зеленого цвета, напоминающего плесень на дне грязной банки, и в ярко-розовый кружевной топ, открывающий плоский живот. Волосы завиты и начесаны до такой степени, что стояли дыбом, и все это великолепие удерживалось на голове заколками самых невероятных цветов.
Несмотря на шум, она, кажется, была полностью поглощена чтением учебника, чудом державшегося на ее острой коленке.
Боковым зрением Карен уловила какое-то движение в углу и обернулась. Перед зеркалом стояло нечто, смутно напоминавшее мальчика: в черных кожаных штанах, жилетке, облегавшей тощую голую грудь, и галстуке под цвет носков на ногах Элизабет. На поясе у него висели цепочки и пара наручников. Глаза закрывали крошечные круглые стекла, отчего казалось, что вместо глаз черные дыры. Волосы пугающего фиолетового оттенка торчали на макушке остроконечными пиками, а остальные свисали на плечи длинными черными прядями. Его узкое тело извивалось в чувственном и сложном танце, а руки дергали струны воображаемой гитары.
Все еще никем не обнаруженная, Карен сделала шаг в комнату и выключила стерео.
Мальчик застыл в полуобороте, сверкнув маленькими черными стеклами очков.
– Мать!
Элизабет спрыгнула с постели, и восемьдесят четыре фунта, одетые в кожу и кружево, бросились в объятия Карен, чуть не сбив ее с ног.
– Ты вернулась! Почему ты молчишь? – И, отстранившись, оглядела Карен обычным критическим взглядом. – На вид усталая, но как всегда очень красивая. – Элизабет повернулась к мальчику. – Правда, у меня мама красивая, Слик? – Не ожидая ответа, она пустилась в свои бесконечные расспросы: – Как было в Лос-Анджелесе? Как поживают дядя Джек и тетя Ширли? Тебе удалось увидеть близнецов?
– Элизабет, – перебила ее Карен, прежде чем та успела перевести дух. – Ради всех святых, во что это ты вырядилась?
– Тебе нравится? – Дочь изобразила пируэт. – Самая последняя мода. У меня еще и перчатки есть под цвет топика. Слик, ты видел мои перчатки?
Она бросилась было к шкафу, но Карен успела поймать ее за руку, на которой висел целый арсенал дешевых браслетов.
– Потом, – строго сказала Карен и уже более сдержанно добавила: – Прошу тебя, Элизабет. Сначала мне хотелось бы узнать, кто этот молодой человек и что он делает в твоей комнате.
– О-о, прости, пожалуйста. Настоящее имя Джонатан, но он предпочитает, чтобы его называли Слик. Мы сейчас готовимся к тестам по истории – слава Богу, последним перед каникулами.
– В таком шуме?
Элизабет с досадой посмотрела на Карен.
– Это не шум, мать, а фон. Терпеть не могу тишины.
Она терпеть не может тишины! Карен сняла с постели розовые тапочки и аккуратно поставила их на пол. Обернувшись на устремленные на нее маленькие черные дыры-очки, Карен сказала:
– Джонатан, не соблаговолишь ли ты сейчас же отправиться домой? Я хочу поговорить со своей дочерью.
Мальчик пожал узкими плечами:
– Понял. Вы не против, я позвоню, чтобы за мной прислали лимузин?
Он набрал номер и, поговорив с кем-то, кого назвал Кавендиш, положил трубку.
– Я позвоню тебе, – сказал он Элизабет, потом повернулся к ее маме. – Приятно было познакомиться,
