оркестранты в голубых смокингах и белых брюках, как оживился зал, — многим, видимо, не терпелось потанцевать. Несколько минут оркестр исполнял что-то торжественное — вроде приветственного марша. Потом вышел певец, волосатый молодой человек со шкиперской бородкой. Раздались аплодисменты, бородач польщённо поклонился.
«Вновь твоя рука в моей руке…» — запел он. И Лида невольно поддалась настроению этой модной мелодии, которая ей ужасно нравилась.
— Послушай, Лида, — голос Павла вывел её из задумчивости. — Есть новость.
У неё сразу всё оборвалось внутри. Заметив на её лице промелькнувший испуг, он добавил: — Да нет, не волнуйся. Новость хорошая. Предлагают интересное дело. Обещал подумать до завтрашнего дня. Всё зависит только от тебя. Поедешь со мной?
— Куда ещё?
— В Одессу.
Она удивлённо посмотрела на него.
— А что? Прекрасный город и должность ничего себе: заведующий автоколонной. Это тебе не баранку крутить. В моём возрасте пора в начальство выходить.
Она допила рюмку вина, помолчала. «А может, это действительно выход? Уехать — и начать новую жизнь. Родить ребёнка, готовить обеды, ходить по магазинам и вообще жить нормальной семейной жизнью. Но тот молодой человек из отдела кадров, нет-нет, это не сон, ведь он что-то знает о Павле больше, чем она. Что?» — Все эти вопросы мучили Лидию Павловну непрерывно.
— Подожди. Вот так, сразу, Одесса, а как же моя квартира, работа?
— Ну и что? — обрадовался он, не встретив отказа. — Квартиру обменяем, и твою, и мою, на большую, трёхкомнатную, где-нибудь на Приморском бульваре. Представляешь — море, порт, каштаны. Ты хоть была когда-нибудь в Одессе?
— Нет.
— Поверь мне, не город, а сказка. — И добавил вполголоса — А детям, между прочим, морской воздух очень полезен. Ну? Давай решать.
— Что ж, — сказала она, — я согласна. Хотя, по правде, не представляю себе жизнь без Москвы.
— Да что Москва? Клином свет на ней сошёлся? Нам с тобой будет хорошо, где угодно, главное, чтоб вместе, Лида, — добавил он дрогнувшим голосом и поцеловал ей руку.
Он прослезился. И это было для неё так странно, что она чуть не разрыдалась сама.
Потом, когда они возвращались домой и Рудник бережно держал её под руку, он — в который раз! — перебирал в уме детали своего плана. Уехать, скрыться, сменить фамилию (он был уверен, что за деньги достанет новый паспорт), стушеваться, стать незаметным, сделать всё, чтобы уйти из-под власти своих «хозяев». Вряд ли они станут рисковать, чтобы отыскать его. И заживёт он наконец как нормальный человек. И когда-нибудь, на старости, может, и расскажет историю своей жизни Лиде.
Глава двенадцатая
Завещание
Не без внутреннего колебания Рублёв частично посвятил в свои замыслы Лидию Павловну. Вначале это не входило в его намерения. Но потом, когда он увидел эту женщину, и особенно, когда поговорил с ней, Рублёв решил: самое лучшее — не скрывать от неё правды, а превратить её в помощницу.
— И что вам дало основание считать, что она не предупредит Клиента? — спросил его Петраков, выслушав подробный отчёт Рублёва о беседе в отделе кадров института.
— Только твёрдое убеждение, что этому человеку можно доверять.
Петраков скептически хмыкнул:
— Но представьте себе, что ваше убеждение ошибочно?
— Возможно. В таком случае есть ещё один довод: не в интересах этой женщины подводить нас. Она прекрасно понимает, что Клиенту помочь она не сможет, а только повредит своей репутации.
— Так-то оно так, — вздохнул Петраков. — Но беда в том, что далеко не все женщины поступают логично. Особенно, когда по уши влюблены.
Рублёву показалось, что за этими словами шефа кроются воспоминания о своём, может быть, не очень весёлом личном опыте общения с женщинами.
— Мне не показалось, — сказал он, — что их отношения можно назвать безрассудной любовью. Скорее, это длительная привязанность, привычка. Во всяком случае, с её стороны. А с его они вообще далеко не бескорыстны. Хочу напомнить вам, Анатолий Васильевич, что интерес к ней возник у него, когда он узнал, что она работает в закрытом институте. А уж потом он привязался к ней и как к женщине. Ему ведь почти пятьдесят, а в этом возрасте появляется консерватизм — привязанности не меняются легко.
На мрачноватом лице Петракова появилось нечто вроде улыбки.
— Психолог! Достоевский! — воскликнул он. — Действуй всё-таки осторожней, а то как бы психологические изыскания не повели тебя по ложному пути. К сожалению, человеческая психика довольно сложная штука — она не всегда следует известным законам.
— Это, конечно, верно, Анатолий Васильевич. — Рублёв на мгновение задумался и продолжал: — Но согласитесь, какие выгоды даст нам помощь Матвеевой. Мы будем знать о каждом шаге Рудника.
Петраков встал из-за стола и прошёлся по кабинету. Шаги его были размашисты и плавны: казалось, он почти не касался подошвами ботинок пола.
— Насчёт выгоды, — проговорил он наконец, — спорить не приходится, но не стоит при этом забывать и о Клиенте. Если столько лет он ничем не обнаружил себя, надо полагать, он не дурак и разбирается в психологии не хуже тебя. А ведь Матвеева — женщина, к тому же не столь уж молода. Нервы у неё, наверно, ни к чёрту.
— Нет, мне показалось, что она человек трезвый и неглупый, — возразил Рублёв.
— Показалось… — скептически протянул Петраков. — Достаточно Клиенту заметить, что она чем-то взволнована, и он сразу насторожится.
— Такую возможность я тоже учёл: у неё есть мой телефон. Мы договорились, что она позвонит, если заметит что-то необычное или подозрительное.
Петраков опустился в кресло, устало провёл рукой по лицу.
— Хорошо. Ты меня убедил. Действуй. Теперь самое главное — завещание. Повтори-ка, что она говорила о завещании.
— Как-то Клиент сказал ей, что отец оставил ему наследство, но получить он его не может. Потому, что отец ему, собственно, не отец, а отчим, с которым он при жизни не разговаривал. Теперь он не хочет пользоваться его деньгами.
Петраков остановил на своём подчинённом отсутствующий взгляд.
— Любопытно… Почему? Я хочу сказать, почему он не может получить наследство? Ваше мнение?
— Пока не знаю. Возможно, что наследства, как такового, вообще не существует.
— Возможен и такой вариант.
— Да. Я заметил, что люди, живущие двойной жизнью, обычно сочиняют о себе массу историй. Просто привычка к вымыслу стала их второй натурой.
— Это опять из области психологии. А чтобы опираться на факты, необходимо проверить через Главное нотариальное управление все не вручённые адресатам завещания. Займитесь-ка этим, Сергей Николаевич, и через день, максимум два доложите мне о результатах.
Петраков подвинул к себе папку с бумагами, и Рублёв понял, что разговор окончен. Он встал и хотел было попрощаться, но Петраков сказал:
— Вот что, Сергей Николаевич. Возможно, что Клиент вовсе не тот человек, за кого он себя выдаёт. Не исключено, что его «гладкая», как вы сказали, биография чистейший вымысел. А о его настоящей биографии мы попросту ничего не знаем. Копните как следует его прошлое — оно может пролить свет и на его настоящее. Не сразу и не вдруг, чёрт побери, он стал врагом! Не хочу утверждать наверняка, но если
