посетитель, который сидел, развалясь, рядом с ним, не мог бы утверждать, что удлиненная зажигалка в руках Хансена в момент, когда вспыхнул язычок пламени, как-то странно щелкнула. Немного позже Хансен пробрался к выходу. Две бумажки, по пять марок каждая, исчезли в руке у Чарли.
– Очень обязан, господин барон… Прошу вас рекомендовать меня вашим высокоуважаемым родственникам.
Утренняя гимнастика
Выстрелы следовали друг за другом в таком бешеном темпе, что шум сбиваемых банок заглушал и сливался с ними. Банки были расставлены на полках, за которыми находились мешки с песком.
Хансен принялся заряжать пистолет.
– Неплохо, Франтишек, – бросил он чеху. – Еще раз займись пистолетом-пулеметом, и все, на сегодня конец. Шукк, поставь-ка банки на место.
Утренняя тренировка сотрудников «Конкордия экспорт-импорт» могла бы показаться кое-кому странной. Но подвал респектабельной фирмы был абсолютно звуконепроницаемым и первоклассно оборудованным тиром. О его существовании было просто невозможно догадаться.
Шукк, ругаясь про себя, принялся расставлять «мишени». Домой он вернулся только ранним утром и чувствовал себя ни на что не годным. Жизнь, полная приключений, в которую он с таким воодушевлением окунулся в свое время, порядком его утомила.
Франтишек, лукаво улыбнувшись, поднял пистолет-пулемет. Шукк разразился проклятиями:
– Святой крест! Будь ты проклят! Что ты делаешь? Дай же мне отойти в угол!..
Он перепрыгнул барьер и чуть не опрокинул ворвавшегося в подвал майора Коллинза. Тот появился с пистолетом-пулеметом в руке, рукава закатаны выше локтей, воротничок расстегнут. Широкое лицо покраснело от гнева.
– Вот дурак! – выругался майор по-английски. – Дамнид фул! Вы что, ослепли?
Коллинз небрежным движением пистолета указал Франтишку на дверь:
– Можешь идти!
Он подождал, пока звучно щелкнул замок за Франтишком, и вновь взялся за Шукка.
– Что с вами случилось, Шукк? Вы что-то побледнели?…
– У меня желудок, мистер Коллинз… Что-то – с желудком…
– Ваш желудок! – проворчал Коллинз. – Кстати, в лагере новичков результаты стрельб черт знает какие, стреляют просто как свиньи!
– Я займусь с ребятами! – мигнул понимающе Шукк. – Я только думаю… – он явно колебался.
– Вы? Думаете? О чем вы думаете? – насмешливо спросил Коллинз.
– Думаю… Наша работа, шеф, связана больше вот с этим, – Шукк указал на свою голову, – чем вот с этим. – Он показал на пистолет.
Коллинз свирепо следил за его жестами. Он великолепно знал, что Шукк попросту повторяет его же собственные слова, но сегодня утром Коллинзу было нелегко угодить.
– Мы не занимаемся умственной акробатикой! – возбужденно бросил он Шукку и с треском вставил обойму в свой пистолет. Выпуклые глаза вновь уставились на Шукка. – Уж если вы соизволили заговорить насчет интеллектуальных проблем, Шукк, то позвольте мне заметить… Из тех людей, что вы для нас завербовали, двое опять смылись!
Шукк был ошеломлен.
– Как так?!
– Вот так! – с издевкой ответил Коллинз. – И тотчас же почувствовал: зря он упрекает Шукка, не в нем одном дело. – Их, конечно, переманили в разведку бундесвера. – Голос его звучал уже мягче. – Ну, на сегодня с вас хватит. Вы также, Хансен, можете идти. Кстати… вы поедете со мной в Берлин.
Шукк уже успел выйти из подвала. Хансен в дверях обернулся, спросил:
– Что-нибудь чрезвычайное, шеф?
Коллинз мотнул головой.
– Просто встреча. С одним из тех, кого еще не загребли. Мы вылетаем в шесть утра.
Майор поднял свой пистолет-пулемет, и его первая очередь обрушилась на строй пустых банок из-под пива.
Капитан из Панков
Равномерный шум моторов действовал успокаивающе. Из окна была видна беспредельная пелена облаков, освещенных солнцем. Летели на высоте трех тысяч метров. Коллинз и Хансен сидели рядышком, вплотную. Устроились вполне удобно в этой куче всякого военного хлама.
Коллинз сразу же задремал – видно, неплохо провел ночь.
Хансен слегка кашлянул, и Коллинз медленно поднял отяжелевшие ото сна веки.
– У вас что-нибудь на сердце, Хансен? – спросил он. – Выкладывайте…
Хансен кивнул.
– Скажите, майор… Вы знаете, я не люблю любопытствовать, но вчера с вами что-то произошло. Просто плохое настроение или… или неприятный разговор в главном управлении?
Коллинз внутренне содрогнулся. Откровенный вопрос заместителя застал его врасплох.
– И то и другое, – проворчал он и быстро повернул голову к Хансену. – Я уверен, что в нашей фирме есть предатель, Хансен… И теоретически, да, теоретически этим предателем являетесь вы…
Испуга не произошло. Хансен узнал как раз то, что ему и хотелось знать: в главном управлении что-то подозревают. Это он молча отметил про себя и, улыбаясь, посмотрел на майора.
– Теоретически могу оказаться я, майор. Но если говорить строго, то и вы также!
Коллинз сперва смущенно мигнул, потом засмеялся и без всякого перехода спросил:
– Вы знаете, Хансен, что собой представляет правительственный телеграф как учреждение?
Хансен молча кивнул.
Коллинз рассеянно глянул в окно.
– Восточноберлинский правительственный телеграф – наша следующая задача.
Под крылом военного самолета показался Эйзенах. Вот-вот должен был появиться аэродром, а Коллинз все объяснял и объяснял Хансену детали той части плана главного управления, которой им придется заняться.
– Наша группа займет в решительный момент здание правительственного телеграфа. Оттуда мы пошлем по всем направлениям настолько противоречивые указания, что получится полная сумятица. А тем временем главные стратегические пункты попадут в наши руки.
– А вот о том, как это сделать, вы подумали, майор?
– Конечно… Правда, я недалеко ушел. Может быть, вам, Хансен, придет что-нибудь на ум?
Хансен задумался, даже закрыл глаза. И вдруг сказал тихо:
– Будь я на вашем месте, я бы постарался найти подходящего руководителя группы из числа наших подопечных в учебном лагере. Надел бы на него форму народного полицейского и пусть сыграет капитана из Копеника.[1] Возможно, что этот путь…
Коллинз сразу ухватил суть дела.
– Капитан из Копеника? Нет! Капитан из Панков[2] – это уже лучше звучит.
Коллинз раскатисто рассмеялся, но вдруг оборвал смех: из бортового динамика донесся голос пилота:
– Подлетаем к Берлину. Прошу застегнуть ремни.
Коллинз и Хансен принялись старательно привязываться.
Коллинз совсем разыгрался, настроение его явно улучшилось. Он даже по-приятельски толкнул Хансена локтем в бок.
– Насчет капитана мы еще потолкуем.
Самолет пошел на посадку.
Антикварный апостол
Коллинз вылез из самолета в великолепном настроении. Они приземлились в Темпельгофе, и их никто не встречал, но майор быстро разыскал перед зданием аэровокзала черный «оппель-капитан» последнего выпуска и уверенно повел его в Берлин. Коллинз обожал хорошие автомобили и пользовался
