Он вздрогнул от удовольствия.
– Но ни одна женщина не волновала меня так, как ты.
– Неужели с тобой это тоже в первый раз?
– Просто мне никогда не было так хорошо, как сейчас, Миранда. Я чувствую, что мы с тобой играем на равных: ты никогда не позволишь мне взять верх. Наверное, я никогда так и не узнаю тебя до конца. – Он грубо притянул ее к себе.
Его поцелуй был долгим и жадным. В голове Миранды промелькнуло: как странно, что Адам всегда казался ей человеком сдержанным и бесстрастным. Но вскоре эта мысль улетучилась…
Позже Адам лежал, лениво откинувшись на подушки и бесцельно глядя мимо Миранды, туда, где одинаковыми прямоугольниками безоблачного неба голубели окна. В простенке между ними висело старинное зеркало в раме красного дерева с замысловатой резьбой. Местами стекло отсвечивало зеленью, а кое-где осыпалась серебристая амальгама и виднелись черные пятна. Под зеркалом стоял туалетный столик Миранды – неожиданно „женственный' – весь в белых муслиновых оборочках в крапинку.
– Вот уж никогда бы не подумал, что твой туалетный столик может выглядеть, как нижняя юбка Скарлетт О'Хара, – заметил Адам.
Миранда пожала плечами:
– Совершенно не обязательно, чтобы оборочки что-то символизировали.
– Ты у меня умница, – пробормотал Адам. Миранда с нескрываемым удовольствием потянулась.
– Аннабел и Клер, наверное, просто потеряют дар речи, когда мы расскажем им про нас с тобой.
Голос Адама вдруг приобрел твердость:
– Я бы предпочел, чтобы мы пока никого не посвящали в нашу маленькую тайну. Сейчас мне предстоит заняться устройством дел Элинор, и я не хочу, чтобы кто-то начал подозревать, что ты значишь для меня больше, чем твои сестры. Они и так уже побаиваются нашего с тобой делового сотрудничества.
Он назвал только эту причину, хотя оба знали, что существует и другая. Всем близким к Элинор людям было известно, что ее заветной, хотя и не высказываемой вслух, мечтой было выдать Миранду – последнюю из ее внучек, которая еще не обзавелась супругом, – за какого-нибудь английского аристократа. Пока жива Элинор, разумнее было не рисковать.
На следующее утро, ровно в одиннадцать, Шушу уселась на голубой стул у окна в спальне Элинор, извлекла из кармана своего темно-синего хлопчатобумажного платья кухонный таймер и поставила его на двадцать минут. Таймер громко, раздражающе размеренно затикал.
Элинор, в кремовом шелковом пеньюаре, обложенная со всех сторон подушками в пышных оборках, выглядела какой-то особенно старой и хрупкой.
Фадж, кошка Элинор, которую впервые за все время болезни хозяйки впустили в спальню, бесшумно прошествовала к серому дивану у камина, где сидел Адам, и потерлась о его джинсы.
– Кошки меня любят, – усмехнулся Адам, наклоняясь, чтобы погладить светло-рыжую спинку. Кошка тут же свернулась клубочком у его ног и безмятежно задремала.
Из портфеля, что лежал рядом, Адам извлек какой-то документ и заговорил четко и деловито:
– Прежде чем вернуться в Лондон, я хотел бы представить на ваше рассмотрение план действий на случай, если вдруг Элинор снова разболеется. Это для того, чтобы избежать проблем, с которыми Шушу пришлось столкнуться в течение последних недель.
Поскольку никто не обладал полномочиями подписывать чеки от имени Элинор, Шушу целых три недели содержала весь дом, оплачивала приходившие счета и выдавала жалованье прислуге из собственного кармана, снимая деньги со своего счета в банке.
– Если по какой-либо причине Элинор вдруг окажется не в состоянии подписывать чеки, за нее это могу делать я, – предложил Адам.
Шушу метнула на него быстрый взгляд.
– Однако, – продолжал Адам, – я буду иметь право распоряжаться только тем счетом Элинор в Ницце, который предназначен для покрытия расходов по содержанию дома. В моей доверенности будет особо указано, что ни один чек не может быть выписан на мое имя или на мою фирму. С оплатой наших услуг мы подождем – пока Элинор не выздоровеет.
– Почему бы не оговорить наличие двух подписей? – предложила Шушу. – Одной твоей, а второй – кого-нибудь и? твоих партнеров по „Суизин, Тимминс и Грант'?
– Конечно, – кивнул Адам, затем повернулся к Элинор. – А профессиональное страхование „Суизин, Тимминс и Грант' автоматически нейтрализует любую попытку злоупотребления.
Элинор взглянула на Шушу:
– Тебя это устраивает? Да? Тогда, пожалуйста, сделай это, мальчик мой, – голос ее звучал слабо.
После того как Элинор поставила свою подпись под доверенностью и ее подлинность была должным образом засвидетельствована, Адам извлек из портфеля еще одну бумагу.
– Во избежание проблем с контрактами на произведения Элинор предлагаю также, чтобы на меня были возложены и общие полномочия поверенного: тоже только в одной, ограниченной области. Полномочия эти могут быть использованы лишь в том случае, если состояние здоровья Элинор значительно ухудшится.
– А тут профессиональное страхование „Суизин, Тимминс и Грант' тоже будет действовать? – поинтересовалась Шушу.
– Да, – подтвердил Адам. – В случае, если я умышленно злоупотреблю данными мне полномочиями поверенного в собственных интересах, – хотя я не могу даже представить себе подобного, – меня немедленно исключат из коллегии адвокатов и дисквалифицируют как юриста.
