– Медовый месяц ни у кого не продолжается вечно, детка. Бурная страсть, когда люди способны сутками не вылезать из постели, со временем превращается в другую любовь – спокойную, заботливую.
– Ты хочешь сказать, что больше не хочешь меня? – взвизгнула Аннабел. – Ты не любишь меня?
Скотт почувствовал, что он теряет терпение.
– Ты стала нервной, дерганой, паникуешь по любому поводу и занята только собой, – едва сдерживаясь, проговорил он. – Все это трудно любить, Аннабел.
Дверь кабинета распахнулась.
– Тебя просят подойти в монтажную!
– Спасибо, иду! – откликнулся Скотт, а в трубку сказал нежно, насколько мог: – Тебе просто не следует принимать все это так близко к сердцу, детка. Такие ситуации иногда случаются в жизни.
– Это еще не все. – Аннабел сглотнула, потом с трудом выговорила: – Думаю, у меня сердечный приступ.
– Что?!!
Однако, чуть успокоившись, Скотт справедливо решил, что, будь у Аннабел действительно сердечный приступ, она вряд ли смогла бы говорить по телефону.
– Почему ты так думаешь, детка? – осторожно спросил он.
– У меня сердце прямо грохочет! И мне тяжело дышать – не хватает воздуха.
– Ты просто разволновалась, – мягко сказал Скотт. Голос у Аннабел прыгал:
– У меня в голове все смешалось, как будто ураган пронесся. И я ничего не могу с этим поделать. Я вся натянута как струна, и меня просто колотит!
– Ты вспотела? Руки влажные? Желудок сводит?
– Да, – прорыдала Аннабел.
„Еще один приступ паники', – подумал про себя Скотт.
– Адам еще не уехал? – спросил он. – Позови его к телефону, дорогая.
Еще одна голова просунулась в дверь:
– Они не могут без тебя начинать монтаж, Скотт. Скотт уже открыл рот, чтобы сказать: „Моя жена заболела', но вовремя одумался – на его счету было уже немало подобных случаев. В конце концов, жены других сотрудников не названивали без устали на телестанцию, как Аннабел.
Наконец в трубке послышался приглушенный расстоянием, но обнадеживающе спокойный голос Адама:
– Я могу чем-нибудь помочь, Скотт? Аннабел, кажется, расстроена. Мы думали, что она пошла спать. У нас здесь почти полночь.
– Аннабел говорит, что у нее сердечный приступ.
– Не думаю, – твердо ответил Адам. – Я сейчас же отведу ее к ночной сиделке Элинор – надеюсь, она даст Аннабел что-нибудь успокаивающее. Ситуация здесь все это время была довольно напряженной. Понятно, что Аннабел немного… переволновалась.
„Он хочет сказать, что она истеричка', – подумал Скотт.
– Скажи мне прямо, Адам. Просто „да' или „нет', – попросил он. – Как на твой взгляд, похоже, что Аннабел действительно плохо?
– Нет.
– Я просто между двух огней. Конечно, я немедленно прилечу, если Элинор…
– В этом нет никакой необходимости, – так же твердо отвечал Адам. – Элинор поправляется, а у меня здесь все под контролем.
– Я в этом не сомневаюсь, – со вздохом облегчения проговорил Скотт.
Среда, 28 июля 1965 года
Неделю спустя, как раз перед тем, как Элинор подали в постель ее ленч, Адам принес ей на подпись документы, связанные с компанией.
Кладя перед ней двадцатичетырехстраничную Декларацию об основании компании, он объяснял:
– Здесь все, как мы договаривались, за исключением одной детали. Поскольку Пол будет являться акцептантом,[2] наши партнеры по „Суизин, Тимминс и Грант' считают, что попечители должны быть не из нашей фирмы. Мы сделаем это через наших партнеров на Бермудах.
– Ты говорил еще раз с Клер? – Адам видел, что Элинор очень слаба и ее не слишком интересовали тонкости, изложенные Адамом.
– Да. Боюсь, что она уперлась.
Элинор на минуту задумалась, потом с усилием подняла голову.
– Помни: я не хочу, чтобы Клер знала, что тоже включена в число бенефициариев компании, – до тех пор, пока не попросит у меня прощения! Пусть не думает, что ей все сойдет с рук, после того, что она тут наговорила. Где я должна подписать? А ты пока позови Шушу и эту мрачную сиделку, чтобы засвидетельствовали мою подпись.
