задымила сигаретой „Вудбайн'. – У бедняков не бывает счетов в банке, холодильников и денег на прачечную.
– Я начинаю понимать это, – покорно согласилась Клер. – Но все-таки мне нужно больше денег, чем я зарабатываю, чтобы платить за Джоша.
Ей вовсе не улыбалось оставлять сына (которому в декабре уже должно было исполниться три года) на целый день у няньки, но все окрестные детские сады, как частные, так и общественные, оказались слишком дорогими.
Когда она попыталась определить Джоша в бесплатный дневной сад, выяснилось, что местные власти совсем не считают ее положение тяжелым. Похоже, в их глазах „тяжелым' оно могло бы считаться только в том случае, если бы муж выгнал ее из дому, предварительно избив до такой степени, чтобы она не могла ходить, а у нее не было бы денег на лечение. В челсийской библиотеке Клер прочла Закон о воспитании, принятый в 1944 году. В пункте 6 раздела 8 (2) указывалось, что местные власти „при рассмотрении вопроса о взятии на бесплатное содержание особое внимание уделяют детям, не достигшим к моменту поступления в детский сад пятилетнего возраста'.
Ну, так и где же эти детские сады, готовые взять Джоша на бесплатное содержание? Клер почувствовала, как в душе ее растет протест. Она была настроена решительно: ее не сломит ни нужда, ни эта система, которой, по всей видимости, нет никакого дела ни до детей, ни до их матерей.
В следующую субботу Клер продала все свои драгоценности, кроме обручального кольца и того, что Сэм подарил ей в день помолвки. Она отдала все первому же попавшемуся ювелиру за первую же предложенную им цену, не подозревая, что могла бы получить вдвое больше, поторговавшись или предложив их в других магазинах.
Вечером – так же, как и в другие вечера, – крепко прижимая к груди самое дорогое, что у нее было в жизни, – Джоша, перед тем как уложить его спать, она испытывала чувство вины и стыда за то, что не дает сыну всего того, что рассчитывала дать. Она жила с этим ощущением вины даже тогда, когда яростно принималась доказывать самой себе, что жизнь с ней обошлась нечестно, сыграв такую злую шутку.
Существование Клер в течение всей рабочей недели было жестко расписано, и в это расписание необходимо было втискивать и Джоша. По утрам, отвезя его к няньке в Пимлико, она должна была успеть на другой автобус, чтобы добраться до своего магазина. Во время часового перерыва на обед она бежала в прачечную или по окрестным супермаркетам. В шесть вечера она снова на автобусе добиралась до Пимлико, возвращалась вместе с Джошем в свой подвал, готовила ужин ему и себе (все чаще и чаще ей приходилось довольствоваться тем, что не доедал мальчик), укладывала его спать, выпивала рюмку шерри, проглядывала бумаги, которые нужно было представить адвокату, и забиралась в постель с книгой в руках. Однако, не успев прочесть и страницы, она засыпала, чтобы спустя пару часов проснуться и уже не сомкнуть глаз до рассвета. Бессонница терзала ее, высасывала все силы. Измученная, почти отчаявшаяся, Клер теперь постоянно пребывала в состоянии депрессии, тем самым еще более отравляя жизнь Джошу, хотя оба они не понимали этого.
К счастью, за выходные дни она немного приходила в себя и становилась почти такой же, как прежде. По субботам Клер позволяла себе подольше поваляться в постели, хотя поспать ей при этом почти не удавалось, поскольку Джош, едва проснувшись, прибегал к ней и принимался возиться и прыгать на кровати. Но какое это имело значение, если она могла поиграть с ним в прятки под простынями, почитать ему книжку или просто тихонько полежать, прижав к себе маленькое теплое тельце! А потом она купала сына в ванне, а он, скользкий от мыла, тан и норовил вырваться из ее рун, расплескивая воду по всему полу, и Клер, мокрая с головы до ног, чувствовала себя такой же счастливой, как раньше.
По субботам, во второй половине дня, Клер усаживала Джоша на складной полотняный стульчик на колесиках и везла вверх по Слоун-стрит в Кенсингтонский парк, где множество других работающих матерей гуляли со своими детьми, а няни в форменных платьях, с малышами в старомодных колясках, а не на складных стульчиках, посматривали на них с плохо скрываемым презрением. Но Клер и Джошу было хорошо там.
Утром по воскресеньям она ехала с сыном к миссис Гуден. Там Клер, чьи кулинарные познания ограничивались, в общем-то, приготовлением гамбургера и еще двух-трех несложных блюд, училась готовить традиционный английский ленч, состоящий из ростбифа с овощным гарниром и торта или сладкого пирога с фруктовой начинкой.
– У вас хорошие руки, – одобрительно заметила однажды миссис Гуден, наблюдая, как она кончиками пальцев ловко смешивает в большой желтой миске муку с лярдом. – Погодите, мы еще сделаем из вас булочницу.
Вскоре после этого Клер договорилась со Стефани, молодой женщиной, за сынишкой которой также присматривала миссис Гуден, что раз в неделю, по очереди, одна из них будет вечером забирать обоих малышей к себе, а утром отвозить в Пимлико; таким образом другая получала свободный вечер, а утром могла поспать подольше.
В первый же свой свободный вечер Клер обедала у одной из старых школьных подруг, активно поддерживавшей с ней отношения, несмотря ни на что. Партнером Клер оказался мужчина, который только что развелся с женой и не переставая говорил о том, что „эта мерзавка' напрасно думает, будто он собирается кормить ее всю оставшуюся жизнь. Потом он повез Клер танцевать в „Аннабел', самый дорогой из новых лондонских ночных клубов. Отвозя ее домой в такси, он порвал ей платье, и лишь в три часа утра на улице перед ее домом, после того как ей пришлось дать ему энергичный отпор, он понял, что она не впустит его. Утром Клер опоздала на работу.
Узнав о происшедшем, Джильда сказала:
– Когда мужчина только что освободился от одной связи, и притом вышел из нее здорово потрепанным, поначалу ему нужна просто нянька. Потом какое-то время ему хочется погарцевать. Но на самом-то деле он просто ищет новой связи.
– Я не хочу никаких связей, пока окончательно не освободилась от прежней, – ответила Клер.
– Может быть, тебе бы тоже стоило немного погарцевать, – подала идею Джильда.
– Вот этого-то и боится мой адвокат, – вздохнула Клер. – Он говорит, что этим я подпорчу все дело. Думаю, он с удовольствием посадил бы меня под замок на ближайшие два года. А Сэм, судя по всему, может преспокойно заниматься чем угодно, с кем угодно и сколько угодно.
Когда наступил следующий свободный вечер Клер, она припомнила совет Джильды. Испытывая неловкость от того, что одна идет в подобное место, она чуть ли не крадучись вошла в „Маркхэм Армз', шикарную пивную на Кингз-роуд, где обитатели Челси отдыхали по вечерам.
Ее соседом по стойке оказался некий Джеймс, назвавшийся антикваром; в течение двух часов он
