Годом раньше в Великобритании был отменен запрет на половые акты между совершеннолетними мужчинами. – Ну, и как тебе понравился этот ресторан?
– Обычный итальянский стиль: сводчатые потолки, все белое, посередине каждого столика цветочная ваза с подсветкой и отличная лапша „Примавера'.
– Скотт говорил что-нибудь интересное?
– Он был чуточку серьезнее, чем следует быть за дружеским обедом. – Миранда с улыбкой плеснула душистой водой на Адама. – Вообще-то вначале он постоянно говорил о том, что я слишком доверяю тебе. Он хочет, чтобы я наведалась в „Суизин, Тимминс и Грант' и разузнала побольше о компании.
– Компания больше не имеет никакого отношения к „Суизин, Тимминс и Грант', – заметил Адам и, чтобы скрыть неудовольствие, вызванное подобным оборотом дела, принялся намыливать правую руку и подмышку Миранды. – И потом, ты же видела отчеты за прошлый год, помнишь? – Затем, занявшись намыливанием более нежных частей ее тела, он добавил, как бы между прочим: – Пожалуй, тебе следовало бы позвонить Аннабел и успокоить ее – сказать, что ты бдительно наблюдаешь за делами компании. Объясни ей, что члены Правления крайне осторожны в обращении с деньгами, которые им не принадлежат… Кстати, пока не забыл: я говорил тебе, что они завернули запрос Аннабел?
– Нет. А почему?
– Она затребовала крупную сумму на реализацию какого-то проекта в Бронкском зоопарке. К сожалению, эта сумма превышала ту, что ей полагалась как депозитарию компании. Думаю, Скотт поднимает волну именно из-за этого.
– И правильно сделали, что отказали ей, – согласилась Миранда. И тут же прибавила, стараясь говорить как можно более непринужденно: – О чем мне действительно хотелось бы поговорить с Аннабел, так это о нас с тобой. Я уверена, что вся контора уже в курсе.
– Наши с тобой отношения – это не твоя, а наша общая тайна, и я хочу, чтобы она тайной и оставалась. – Тихий голос Адама – почти шепот – звучал нежно, но твердо.
– Я до сих пор не понимаю, чего ради ты так настаиваешь на этом. А мне хотелось бы понять, – настаивала Миранда, возвращаясь к постоянному источнику их разногласий. Год назад – и опять под Рождество – она шутливо сделала ему предложение. И, как и в первый раз, в ответ он рассмеялся, как будто речь шла о некоей очаровательной шутке.
Миранда недоумевала, чувствовала себя униженной. Они были любовниками уже три года, и в физическом плане все вроде бы обстояло прекрасно. Не будучи тщеславной, Миранда не страдала ложной скромностью – она знала, что красива, хотя и не так ослепительна, как Аннабел; у нее был идеальный десятый размер одежды, а рост – пять футов девять дюймов – может быть, это небольшой перебор, но Адам значительно выше, шести футов с лишком. Богатая и знаменитая, Миранда знала, что она к тому же интересный собеседник.
А кроме того, Адам говорил, что любит ее.
Миранда припомнила мрачные предостережения Шушу: „Любой мужчина умеет говорить: „Я люблю тебя', но она гнала прочь эти мысли, так же как и разные идиотские предположения, которые приходили ей на ум. Может, Адам рассчитывает подцепить лучшую невесту, чем она? В таком случае, иронизировала про себя Миранда, принцесса Анна как раз скоро будет в подходящем для него возрасте.
Второй и последней из возможных причин провала ее попыток дотащить Адама до алтаря был ее собственный успех на деловом поприще. Она знала, что, в то время как многих женщин привлекает в мужчине его положение, мужчины обычно усматривают в преуспевающей деловой женщине возможного соперника. А мужчина с недостаточно устойчивым положением вряд ли захочет играть второстепенную роль при более уважаемой и богатой, чем он сам, жене.
Но собственные дела Адама шли просто блестяще. Почему же тогда он тан упорно не желал узаконить их отношения?
Зная, что Адам всегда и во всем стремится сохранить за собой свободу действий, Миранда логично пришла к единственно возможному выводу: он не настолько любит ее, чтобы связать с ней жизнь. И, как всегда происходит с человеком, который хочет чего-либо, но не может этого получить, обида и разочарование только подхлестывали ее желание выйти замуж за Адама.
Намыливая спину Миранды, Адам прекрасно понимал, что еще немного – и она снова сделает ему предложение. Но, свяжи он себя с ней, ослабнет его влияние на Аннабел, у которой в этом случае появятся вполне законные причины сомневаться в его объективности. Однако Миранда, более всего не терпящая неопределенности, не из тех женщин, которых можно долго водить за нос. Пока все деньги не окажутся в его руках, он не может позволить, чтобы кто-то из сестер перестал доверять ему: он должен держать обеих в узде и под своим контролем.
Поэтому Адам решил, что, если Миранда задаст ему роковой вопрос, он успокоит ее обещанием, что рано или поздно они поженятся. Если она будет очень уж настаивать на конкретном ответе, в конце концов, он может согласиться на помолвку, назначив ее, скажем, на седьмое февраля – день, когда Миранде исполнится двадцать восемь. При некотором везении все фонды компании перейдут в его руки чуть позже этой даты, а потом он навсегда распрощается со старушкой Британией.
Мокрая рука Адама лениво нашарила на подносе другой персик.
– Я знаю, что ты думаешь о чем-то, – сказал Адам, поворачиваясь к Миранде.
– Ты знаешь, о чем я думаю, – грустно ответила она.
– Ладно, перестань, а то я привяжу тебя шелковыми лентами к столбикам кровати и начну делать с тобой разные штуки, так что ты не сможешь думать ни о чем другом.
Его руки обняли под водой скользкое от мыла тело Миранды. Лаская ее бледную плоть, он решил наконец, как ему поступить со Скоттом.
Вторник, 22 августа 1968 года
Адам гнал свой „DB4 астон мартин' со скоростью, слишком высокой для мирных деревенских улочек Сассэкса. Он вез Аннабел смотреть новую постановку „Фигаро', которая давалась в рамках Глиндеборнского фестиваля. Возможно, это выглядело странновато, даже смешно и чуточку нереально – ехать на провинциальное, притом дневное, представление в полном блеске вечерних нарядов, но эта эксцентричность была в традициях глиндеборнской оперы, зародившихся в 1934 году, когда Джон Кристи преподнес своей невесте, оперной певице, неслыханный свадебный подарок: небольшой театр,
