ко мне сзади, и услышал знакомый мягкий шелест разворачивающегося шарфа. Я поднял нож острием от себя. Шарф обернулся вокруг моей шеи и вокруг ножа. Я подождал, пока человек затянет шарф, и провел ножом вниз, надеясь, что у Паломино ножи не тупые. Лезвие легко рассекло ткань, и, как и раньше, я выбросил руку с ножом, одновременно поворачиваясь назад. Но, наверное, у этого человека реакция была получше, чем у его товарища из Санта-Фе. Я просто рассек ему ухо, но этого было достаточно, чтобы он на секунду застыл. Я закончил поворот, погрузил в него лезвие, мгновенно выдернул и отступил назад.
Он упал, и теперь я увидел, что изящная гостиная превратилась в настоящее поле битвы с перевернутыми стульями и осколками стекла и фарфора на полу.
Телохранители Васкеса еще удерживали дверь в кухню. Но к черту Васкеса, он вывернется. А если нет, туда ему и дорога.
Сейчас мне нужны были две вещи: женщина и пистолет. Но, поскольку я не знал, кто подобрал упавшее оружие, мне нужно было искать женщину. Голубое платье Руфи мелькало среди черных униформ, которые наполняли комнату. Она была там же, где я ее оставил, возле стола. Пытаясь освободить горло от затягивающегося шарфа, она успела просунуть под него руки, но, несмотря на отчаянные усилия, ей не удавалось ослабить петлю. Мужчина ударил меня ножом, но я отступил и полоснул его лезвием по лбу. Кровь мгновенно залила ему глаза, и он отступил в сторону. Я всадил нож в человека, который пытался задушить Руфь, и выдернул его, готовый опять ударить, если понадобится.
Руфь сдернула шарф с шеи и хотела выбросить, но я убрал его и сунул в карман. Я никогда не понимал людей, которые готовы выбросить прекрасное оружие только потому, что оно им сейчас не нужно.
Оттаскивая ее от стола, я чуть не подвернул ногу на чем-то. Это был пистолет. Я подхватил его левой рукой и едва успел уклониться от очередного шарфа. На этот раз я вложил в удар всю силу. Мисс Везерфорд могла бы мной гордиться. Я почувствовал, как лезвие прошло через шею и стукнулось о позвоночник. Второго удара не потребовалось.
Я поставил пистолет на предохранитель, сунул его в карман брюк и огляделся. Бо все еще сражался возле кухонной двери. Он дрался табуретом, и видно было, как от него отлетают куски. Возле него оставалось только два телохранителя, а остальные или валялись на полу, или боролись за свою жизнь в других концах комнаты.
Потом старик, который наблюдал за сражением совершенно равнодушно, отдал короткую команду. Бо помедлил, но потом отступил в сторону. Васкес смотрел на своих Компаньерос, не говоря ни слова. Я думал, что они вытащат его из коляски и просто растопчут на полу, что они и пытались сделать, но они остановились. По крайней мере, он был первосвященником их извращенной религии. Может быть, это была дань уважения, может быть, просто восхищение его мужеством, но его не тронули. Бо укатил коляску, и они исчезли за дверью.
Битва еще продолжалась. Я сказал:
- Ужин был замечательный, но нам пора идти, мэм.
- Прекрати рисоваться и вытащи нас отсюда!
Акерман все еще был на ногах, хотя все его лицо было залито кровью. Похоже, он неплохо владел рукопашным боем. Краем глаза я увидел, что Белинда пытается вырваться из рук двоих, которые тащили ее к двери, ведущей в другие комнаты. Наверно, как трофей для Паломино.
Возле окна, через которое мы собирались бежать, какой-то парень размахивал мачете. Я проскользнул ему за спину. Мне было даже жаль, когда я схватил его руку сзади и вывернул так, что он был вынужден выпустить оружие. Он остался безоружным, но мне нужен был этот клинок. И будь он хоть на стороне Паломино, хоть на стороне Васкеса, он определенно не был на моей стороне.
- Хватай стул и выбей это окно, - сказал я Руфи. - Постарайся хорошенько, чтобы мы не порезались, когда будем вылезать. Я попробую их задержать, скажи, когда будешь готова.
Я услышал, как сзади разбилось стекло. С тяжелым мачете в правой руке и ножом в левой, я установил, как мы говорим, оборонительный периметр. И каждый, кто пытался его нарушить, платил за это кровью...
- Все готово. Земля совсем близко. - Голос у Руфи был все еще хриплый от шарфа.
- Вылезай, я спрыгну за тобой. Я слышал, как она выбралась из окна, и ругнулась, как не подобает леди, когда затрещала материя.
- Я вылезла, хотя и не вся. Давай, хватит играть в Робин Гуда! Нам нужно убираться.
Я бросил ей нож. Левой рукой я выхватил пистолет и выстрелил в ближайшего ко мне, остальные отступили. Я сбросил Руфи и мачете. Белинду уже утащили, Акерман был либо на полу, либо его увели, но я его не видел. Кто-то, наверное, телохранитель Васкеса, еще сопротивлялся в углу, но он был последний. По крайней мере, мы хорошо поели.
Я сказал Компаньерос, которые стояли передо мной:
- Первый, кто выпрыгнет за мной из окна, мертв. Муэртэ, понятно?
Похоже, они поняли. Целясь в них теперь уже правой рукой, я подошел спиной к окну и выскользнул в него, разорвав при этом куртку о гвоздь.
- Ты тоже на него напоролся? - спросила Руфь, тусклая в сумерках фигура рядом со мной. Но не настолько тусклая, чтобы я не увидел, что с ее юбкой, похоже, случилось настоящее несчастье.
- Ну что, идем?
- Я возьму мачете, а ты держи нож. Мы прошли примерно тридцать ярдов, я оглянулся. Похоже, никто нас не преследовал, но так не могло продолжаться долго.
- Дальше иди одна, - сказал я Руфи. Я огляделся в поисках ориентира. - Иди к тому большому белому камню. Найди какую-нибудь нору и оставайся там. Не вигайся и не дыши, как будто ты на рентгене, просто оставайся там. Если кто-то попытается вползти к тебе, коли ножом, конечно, если это не я.
- Что... А ты пошел на охоту?
- Мы называем это диверсией. Она легонько коснулась моего плеча.
- Дорогой, смотри, чтобы они не устроили диверсию тебе.
Она ушла. В окне появились силуэты. Я отложил мачете, поставил пистолет на камень и выстрелил с двух рук. Кто-то закричал. Я щелкнул предохранителем, взял мачете и стал взбираться за Руфью. Глаза уже привыкли к темноте, и поэтому я шел легко.
Кто-то еще лез по холму за Руфью, но, плохо видя в темноте, лез медленно и сильно шумел. Я обошел его, подождал, пока он прополз, выдернул из кармана шарф, который Руфь хотела выбросить, захлестнул вокруг его шеи, но проклятая штука не сработала. Конечно, она передавила ему горло, но это можно сделать даже дамским чулком. Я не услышал хруста шейных позвонков. Мне пришлось свалить парня и просто задушить его. Я хотел спрятать тело, но потом подумал, что это глупо. Вместо этого я посадил его возле большого светлого камня.
Руфь взбиралась вверх, выделяясь бледным силуэтом на фоне склона. Я увидел, как они карабкаются за мной. Один из них, наверное, нашел более простой путь, потому что опередил остальных. Я пошел ему навстречу, прыгая по камням, пока не нашел нужную точку. Кто-то вскрикнул внизу, наверное, они нашли тело, которое я для них оставил. Парень оглянулся через плечо, пытаясь понять, что происходит. Я лежал и, когда увидел, что он отставил ногу, ударил мачете. Он взвыл от боли и упал на одно колено.
- Ах, Диос, Диос!
Это была прекрасная поза. Я встал и размахнулся тяжелым клинком, держа его двумя руками. Ребята с большими топорами иногда ухитрялись все испортить, даже когда шея покоилась на колоде, поэтому потом изобрели гильотину. Крови было много, фактически это была вся его кровь. Я взял отскочивший круглый предмет и положил его на ближайший камень.
Теперь они приближались, привлеченные криком. Я услышал знакомый голос. Вместо того, чтобы бежать, я пополз к ним, нашел себе хорошую точку недалеко от предмета, который было хорошо видно на камне. Наконец, первый прошел мимо меня и вдруг взорвался испанскими ругательствами. Я узнал, что раньше голову звали Мигель и что, какой бы свиньей он ни был, они потеряли в его лице бесценное сокровище. По крайней мере, это то, что я смог перевести. Но почему-то никто не хотел взять голову и из уважения приложить обратно к телу. Один из них заметил какое-то движение наверху, может быть, Руфь, может быть, кусты зашевелились от ветра, но они бросились в погоню. Они все проходили, с уважением кланялись голове и бросались дальше. Наконец мимо меня прошла худощавая фигура Паломино. Я знал, что
