последнего скачка в пустыню в окрестностях Палм-Спрингс, где Лора и Крис ждали его утром двадцать пятого января 1989 года.
26
Падая на землю, Лора уже знала, что пуля повредила или раздробила ей позвоночник; она не ощущала никакой боли и вообще не чувствовала своего тела.
Судьба стремится восстановить предопределенный ход событий.
Стрельба прекратилась.
Она могла повернуть голову, и то немного, и когда она это сделала, то увидела Криса, который стоял у 'Бьюика', словно парализованный ужасом, как она была парализована пулей, раздробившей ей позвоночник. За спиной Криса, на расстоянии всего пятнадцати ярдов, она увидела человека, который бежал к ним с северного фланга; он был в темных очках, белой рубашке и черных брюках, в руках у него был автомат.
— Крис, — хрипло сказала Лора. — Беги!
Беги, я тебе говорю!
Его лицо исказила гримаса горя, он знал, что оставляет ее умирать. Потом он изо всех сил пустился бегом, так быстро, как только его могли нести детские ноги, на восток, в пустыню; при этом он метался из стороны в сторону, чтобы в него было труднее попасть.
Лора увидела, как приближавшийся убийца поднял автомат.
В главной лаборатории Штефан открыл панель, закрывавшую автоматический регистратор путешествий во времени.
Катушка с бумажной лентой шириной в два дюйма показала, что сегодня вечером с помощью Ворот был совершен скачок в десятое января 1988 года; это было путешествие, которое Генрих Кокошка предпринял в горы Сан-Бернардино, когда он убил Дании Паккарда. Кроме того, были зарегистрированы еще восемь путешествий в будущее, в год через шесть миллиардов лет: пять человек и три узла с подопытными животными. Были также отмечены и скачки самого Штефана: в двадцатое марта 1944 года, с указанием координат около парка Сент-Джеймс в Лондоне; в двадцать первое марта 1944 года, с точными координатами бункера Гитлера; и пункт назначения скачка, который он только что запрограммировал, но еще не совершил: Палм-Спрингс, двадцать пятое января 1989 года. Штефан оторвал кусок ленты с данными и протянул чистую ленту. Он уже установил часы на пульте таким образом, чтобы они сбросили все сведения и начали с нуля, как только он минует Ворота. Конечно, сотрудники Института заметят, что кто-то трогал записи, но подумают, что это Кокошка и пятеро других беглецов заметали свои следы.
Он закрыл панель регистратора и надел рюкзак с книгами Черчилля. Он закинул на плечо 'узи' и взял со стола пистолет с глушителем.
Быстрым взглядом окинул лабораторию, проверяя, не оставил ли чего-нибудь, что может выдать его присутствие здесь сегодня утром. Компьютерные расчеты он вновь спрятал в карман джинсов. Баллон из- под 'вексона' был давно отослан в эпоху потухающего или уже потухшего солнца.
Он вошел в туннель Ворот и в приподнятом настроении — чего не случалось с ним уже многие годы — приблизился к точке отправления. Путем манипуляций в духе Макиавелли он запланировал разрушение Института и поражение нацистской Германии, так что наверняка им с Лорой удастся справиться с отрядом эсэсовских убийц, отправившихся в Палм-Спрингс в 1989 год.
— Нет! — закричала Лора, которая, недвижимая, парализованная, лежала на каменистой земле. Вместо крика раздался шепот, потому что у нее не было сил, чтобы набрать в легкие 1 побольше воздуха.
Человек опять начал стрелять из автомата, и на мгновение ей показалось, что Крис сумеет уйти от пуль, что, конечно, было несбыточной надеждой, потому что он был всего-навсего маленьким мальчиком, очень маленьким, и детские ноги не могли унести его достаточно далеко; пули легко его настигли, прошив линию поперек узкой спины, он упал лицом в песок и лежал неподвижно, а вокруг расползалась лужа крови.
Вся боль, которая жила в ее изуродованном теле и которую она не чувствовала, была не более чем булавочным уколом по сравнению с невыносимой мукой, охватившей ее при виде безжизненного тела сына. Никогда за всю свою жизнь, в самых тяжелых испытаниях, она не знала такой боли. Как если бы все потери, выпавшие на ее долю, — смерть матери, которую она никогда не знала, доброго, ласкового отца, Нины Доквайлер, кроткой Рут и Дании, за которого она отдала бы собственную жизнь, — сосредоточились в этой новой, навязанной судьбой жестокости; она испытывала ужасные страдания от смерти Криса и одновременно переживала заново глубокую муку всех предыдущих потерь. Она была недвижима, парализована, но ее сердце разрывалось от горя, от новых пыток на ненавистном колесе судьбы; она потеряла мужество и не могла больше надеяться или любить. Ее мальчик мертв. Она не сумела его спасти, и вместе с ним умерли все надежды на жизнь и радость. Она была совершенно одинока в холодном враждебном мире и призывала к себе смерть, а вместе с нею забытье, пустоту, покой, конец страданиям и потерям.
Она увидела, что к ней приближается убийца.
Она сказала:
— Убейте меня, прошу вас, прикончите меня.
Ее голос был столь слаб, что он вряд ли ее услышал.
В чем смысл жизни? Во имя чего она перенесла все многочисленные трагедии? Зачем она страдала и продолжала жить, если впереди ее ждал такой конец? Что за жестокое начало распоряжается Вселенной, начало, которое заставило ее пройти через тяжкие испытания, не имевшие, как оказалось, понятной цели или смысла?
Кристофер Робин был мертв.
Она почувствовала, как слезы текут по ее лицу, но это все, что она чувствовала физически: горячие слезы и твердый: камень под правой щекой.
Через секунду убийца был рядом, остановился над ней, пнул ногой в ребро. Она знала, что он ее ударил, потому что смотрела на свое неподвижное тело и видела, как он толкнул ее ногой в бок, но она абсолютно ничего не почувствовала.
— Убейте меня, — прошептала она. Она вдруг страшно испугалась, что судьба постарается слишком точно восстановить ход событий, и тогда она будет жить в инвалидном кресле, от которого ее спас Штефан при рождении. Крис был ребенком, не предусмотренным судьбой, и теперь он прекратил свое существование. Но она — другой случай, потому что судьба предопределила ей жизнь инвалида. Она представила себе свое будущее: живая, но полностью или частично парализованная, обреченная на инвалидное кресло, обреченная на нечто более ужасное — на жизнь-трагедию, жизнь, полную горьких воспоминаний, непрерывных страданий, невыносимой тоски по сыну, мужу и всем другим, кого она лишилась.
— Господи, прошу тебя, убей меня. Стоя над ней, убийца улыбнулся и сказал:
— Должно быть, я и есть посланец Божий. — Он неприятно расхохотался. — Во всяком случае, твоя мольба не останется безответной.
Сверкнула молния, и раскаты грома обрушились на пустыню.
Благодаря вычислениям, сделанным на компьютере, Штефан возвратился в то самое место в пустыне, откуда стартовал в 1944 год, и ровно через пять минут после этого события. Первое, что он увидел в ярком солнечном свете, был эсэсовец, стоявший над окровавленным телом Лоры. Затем он увидел Криса.
Убийца немедленно отреагировал на молнию и гром. Он огляделся, разыскивая Штефана.
Штефан три раза нажал на кнопку на своем поясе. Мгновенно возросло давление: запах тлеющей
