понимаю.
Она отправилась в дальний конец длинного операционного зала, чтобы поговорить с женщиной, старше ее по возрасту, которая проверяла документы в одном из ящиков банковской картотеки. Марти узнал ее. Это была Элен Хиггинс, помощник управляющего. Миссис Хиггинс и Лорран Аракадьян взглянули на Марти, затем склонили головы друг к другу и зашептались.
Пока Марти ждал их, он не сводил глаз с южного и восточного входов в вестибюль, стараясь выглядеть спокойным, даже если на самом деле каждую секунду ожидал, что Другой войдет в ту или другую дверь, вооруженный на этот раз пулеметом.
Писательское воображение. Может быть, оно не было проклятием. По крайней мере, не полным. Может быть, иногда оно служило ему инструментом выживания. Но одно было ясно: даже самое богатое воображение писателя не поспевало за тем, что с ним происходило теперь в реальной жизни.
Сейчас жизнь пробуждается ото сна. Ему понадобится больше времени, чем он ожидал, чтобы найти номерные знаки вместо тех, которые имелись на украденной 'тойоте'. Киллер слишком долго спал и потратил много времени, чтобы привести себя в порядок. Под покровом темноты в больших жилых комплексах с тенистыми стоянками и изобилием машин он легко находит то, что искал, но натыкается на здешних обитателей, которые направляются на работу.
Постепенно его тщательный поиск вознаграждается на стоянке за церковью. Идет утренняя служба. Он слышит органную музыку. Прихожане оставили четырнадцать автомобилей, из которых он может рать то, что отвечает его цели. Он оставляет мотор 'тойоты' включенным, пока нет автомобиль, в котором владелец оставил бы ключ зажигания. В третьем по счету, зеленом 'понтиаке', обнаруживает полный набор ключей.
Он отпирает багажник 'понтиака', надеясь обнаружить там набор инструментов первой необходимости. Ему нужна отвертка. Поскольку он завел 'кари' без ключа зажигания, у него нет ключей от ее багажника. Ему снова везет: в багажнике полный комплект всего самого необходимого, с фонарем, аптечкой первой помощи и инструментами, в числе которых четыре отвертки разного типа.
Сам Господь Бог помогает ему.
Через несколько минут он заменяет номерные знаки 'камри' на те, которые снимает с 'понтиака', затем возвращает комплект в багажник 'понтиака', а ключи вставляет в зажигание.
Когда он шагает к 'камри', церковный орган играет гимн, которого он никогда не слышал. То, что он не знает этого гимна, не удивляет его, поскольку он был в церкви всего три раза, насколько он помнит. В двух случаях он ходил в церковь, чтобы убить время до начала фильма в кинотеатре. В третий раз он преследовал женщину, которую заметил на улице и с которой хотел бы заняться сексом, а потом получить удовольствие, убив ее.
Музыка трогает его. Он стоит под мягким утренним ветерком с (моря, мечтательно раскачиваясь, с закрытыми глазами. Он растроган музыкой. Может, у него музыкальный дар. Он должен это выяснить. Может, играть на каком-нибудь музыкальном инструменте и сочинять песни легче, чем писать романы.
Когда песня кончается, он садится в 'камри' и уезжает.
Марти обменялся любезностями с миссис Хиггинс, когда она подошла к окошку вместе с кассиром. Было похоже, что в банке не видели утренних новостей, поскольку никто из женщин ни словом не упомянул о налете на его дом. Водолазка и наглухо застегнутая рубашка скрывали свежие царапины на его шее. Голос немного осип, но не настолько, чтобы вызвать вопросы.
Миссис Хиггинс отметила, что количество денег, которое он собирался снять, было необычно большим, причем сделала она это так, что вынудила 'Марта дать объяснения, почему он рискует иметь при себе такие огромные деньги. Он полностью согласился, что действительно деньги были немалые, и выразил надежду, что не доставил им лишних забот. Полная невозмутимость, видимо, должна была сыграть важную роль в том, чтобы операция получения денег прошла как можно скорее.
– Не уверена, что мы можем выплатить эту сумму только в стодолларовых купюрах, – сказала миссис Хиггинс. Она говорила тихо, конфиденциальным тоном, хотя в банке было еще всего два посетителя, и то вдалеке. – Мне придется проверить наш запас купюр этого достоинства.
– Если есть купюры по двадцать и пятьдесят, то я не против, – заверил ее Марти. – Я просто не хотел, чтобы купюр получилось слишком много.
Хотя и помощник управляющего, и кассир улыбались и были вежливы, Марти чувствовал их любопытство и тревогу. И это было понятно. Они имели дело с деньгами и знали, что не так уж много законных, и еще меньше здравых причин для того, чтобы запросить наличными семьдесят тысяч.
Даже если бы он не захотел брать Пейдж с детьми с собой в банк, ему все равно пришлось бы это сделать. Первой мыслью, которая появилась бы у служащих банка, было бы, что наличные нужны ему, возможно, для выкупа, а законопослушание обязывало их сообщить об этом в полицию. А если вся семья в сборе, версия о похищении сама собой отпадала.
Кассир Марти начала консультироваться с другими кассирами, пересчитывая все сотенные купюры, имеющиеся в их ящиках, в то время как миссис Хиггинс исчезла в открытой двери подвала.
Он взглянул на Пейдж с детьми, потом на восточный выход, потом на южный. Потом на часы. 'Улыбайся, улыбайся все время, улыбайся, как последний идиот'.
'Мы выберемся отсюда через пятнадцать минут, – говорил он себе. – Может быть, даже через десять. Прочь отсюда, снова в путь, навстречу безопасности'.
Черная волна ударила его.
В кафе 'Денни' он заходит в мужской туалет, затем выбирает кабинку поближе к окнам и заказывает обильный завтрак.
Официантка – миловидная брюнетка по имени Гейл. Она отпускает шуточки по поводу его аппетита. Она кокетничает с ним. Он раздумывает, не назначить ли ей свидание. У нее красивое тело и стройные ноги.
Но секс с Гейл был бы изменой, потому что он женат на Пейдж. И он задается вопросом, будет ли это все равно изменой, если после секса с Гейл он убьет ее.
Он оставляет ей щедрые чаевые и решает вернуться через неделю или две и назначить ей свидание.
У нее курносый носик и чувственные губы.
Оказавшись опять в 'камри' и прежде чем завести мотор, он закрывает глаза, выбрасывает все мысли из головы и представляет себя намагниченным. Самозванца тоже представляет магнитом, с противоположным зарядом. Он ждет притяжения.
На этот раз его притягивает к противнику быстрее, чем прошлой ночью, когда он пытался установить контакт среди ночи. Полученный сигнал гораздо мощнее, чем раньше. Контакт такой мощный, такой внезапный, что он вскрикивает от удивления и вцепляется руками в руль, как бы боясь, что его может выбросить из 'тойоты' через ветровое стекло и он полетит, как пуля, нацеленная в сердце отца- самозванца.
Его враг мгновенно чувствует контакт. Он напуган.
Он чувствует угрозу. На запад.
Потом на юг. Направление указывает на Мишн-Виэйо, хотя он и сомневается, что самозванец чувствует себя настолько в безопасности, что может вернуться домой так скоро.
Ударная волна, мощная, как после сильного взрыва, обрушилась на Марти и почти сбила его с ног. Обеими руками он схватился за выступ перед окошечком кассира, чтобы сохранить равновесие. Он всем телом налег на выступ.
Ощущение было чисто внутренним. Воздух показался сжатым до предела, но ничего вокруг не распадалось, не трескалось и не падало. Казалось, что он был единственным человеком, который испытал это.
После первого удара волны Марти почувствовал, что похоронен под снежной лавиной. Засыпан тоннами снега. Ему не хватало воздуха, он был парализован. Ему было холодно.
Он боялся, что со стороны мог показаться бледным и слабым. Он понимал, что если бы с ним заговорили в этот момент, он не смог бы выговорить ни слова. Если бы кто-нибудь из служащих банка оказался около окошечка кассира в то время, как с ним случился этот приступ, Марти не смог бы скрыть от него страх,
