– Не сможешь или не захочешь защитить? – спросил я.
В воздухе снова повисло молчание, и я вспомнил о человеке с бритой головой и перламутровой сережкой в ухе, который, по всей вероятности, отвез тело моего отца в какие-то тайные и по сию пору функционирующие глубоко под землей помещения Форт-Уиверна для того, чтобы произвести вскрытие.
– Ты так и не сказал мне, кто такой Карл Скорсо, – вопросительным тоном проговорил я.
– Он один из тех осужденных, которые согласились принять участие в экспериментах. В генетической системе Скорсо были обнаружены и исправлены нарушения, которые являлись причиной его прежнего антиобщественного поведения. Теперь он неопасен. Его можно назвать одним из немногих успехов проекта.
Я смотрел на Мануэля, но не мог проникнуть в его мысли.
– И тем не менее он убил человека, а потом вырвал у него глаза.
– Нет, бродягу убил отряд, а Скорсо всего лишь подобрал его тело на дороге и привез Сэнди Кирку для кремации. Бродяги, хичхайкеры, – их всегда много шаталось по калифорнийскому побережью. Теперь, видимо, для некоторых из них Мунлайт-Бей окажется последним пунктом в их путешествиях.
– И ты способен смириться даже с этим?
– Я делаю то, что мне велят, – холодно ответил Мануэль.
Тоби обнял отца, словно пытаясь защитить его, и посмотрел на меня обиженным взглядом. Видимо, ему не понравился тон, каким я говорил с его папой.
– Мы все делаем то, что нам велят, – сказал Мануэль. – Именно так обстоят сегодня дела, Крис. Решение о том, чтобы оставить все как есть, было принято на очень высоком уровне. На очень высоком, Крис.
Только представь себе такую возможность: допустим, президент Соединенных Штатов является большим поклонником науки и решает войти в историю, выделив огромные деньги на исследования в области генной инженерии – так, как в свое время Рузвельт и Трумэн финансировали Манхэттенский проект, а Кеннеди – подготовку к высадке человека на Луну. И представь себе, что теперь все его окружение намерено замять это дело.
– Ты хочешь сказать, что все обстояло именно так?
– Ни один из тех, кто находится там, наверху, не хочет стать объектом для проклятий со стороны общественности. И, может быть, они боятся не только того, что им дадут пинка и вышвырнут из их кабинетов.
Может быть, они боятся, что им предъявят обвинения в преступлениях против человечества. Боятся, что разъяренная толпа разорвет их в клочья. Я имею в виду… солдат из Уиверна и их семьи, которые сейчас, вполне возможно, уже заражены и разносят заразу дальше по всей стране. Скольким людям они уже успели ее передать? По всей стране может начаться паника, а во всем мире – движение за то, чтобы объявить все США на карантине. И все это будет впустую. Поскольку власть имущие полагают, что все должно идти своим чередом.
Через некоторое время происходящее достигнет своего пика, а затем… «рассосется», что ли.
– Такое возможно?
– Не исключено.
– Мне почему-то кажется, что все будет совсем иначе.
Мануэль пожал плечами и погладил Тоби по волосам, взъерошенным от надетых на голову защитных очков.
– Не все люди, с которыми происходят изменения, становятся такими, как Льюис Стивенсон. Превращения могут быть самыми разными, они и их разнообразие неисчислимы. Даже те, кто изменяется в худшую сторону, со временем могут миновать эту стадию. Это ведь не одномоментное событие, подобное землетрясению или торнадо, а процесс. В случае необходимости я сам бы разобрался с Льюисом.
Не торопясь ни в чем признаваться, я сказал:
– Возможно, это было более необходимо, чем ты полагал.
– Никому не позволено принимать подобные решения, основываясь лишь на собственных ощущениях.
Порядок и стабильность все-таки должны соблюдаться.
– Но их нет.
– Есть я.
– А может, ты и сам заражен, только еще не знаешь об этом?
– Нет, это невозможно.
– Может, ты тоже меняешься, но не сознаешь этого?
– Нет.
– Вдруг ты тоже превращаешься?
– Нет.
– Черт, ты пугаешь меня, Мануэль!
На крыше сарая снова заухал филин.
Налетел легкий ветерок и большой ложкой прошелся по мутной пелене, зачерпнув изрядную долю тумана.
