наверняка. Единственное, в чем я не сомневаюсь, так это в том, что Баба Лавелль — умный и хитрый парень.
Ребекка сказала:
— Кое-что об этом мы уже слышали вчера от брата другой жертвы, но его рассказ не был таким подробным, как ваш, и он не знал, где можно найти Лавелля. А вы не знаете?
— Квартира у него была в Вилледже, но, похоже, он оттуда съехал, и с тех пор, как заварилась вся эта каша, никто его не может найти. Его уличные торговцы продолжают работать, им по-прежнему доставляют товар — так, по крайней мере, говорил Вине, — но никто не знает, куда подевался Лавелль.
— Вам известен адрес квартиры в Вилледже, где жил Лавелль? — с надеждой в голосе спросил Джек.
— Нет. Я действительно никогда не имела отношения к делам с наркотиками. Честно. И знаю только то, что слышала от Винса.
Джек глазами спросил у Ребекки, есть ли у нее какие-нибудь вопросы, но она мотнула головой.
Тогда Джек сказал Шелли:
— Вы можете идти.
Она допила виски, поставила стакан на столик и поднялась, поправляя свитер.
— Клянусь, сыта этими уголовниками по горло. Хватит. С ними все время попадаешь в передряги.
Ребекка посмотрела на нее, и Джек заметил в ее глазах злой огонек.
— А я слышала, что некоторые желтые очень даже ничего.
Шелли поморщилась и покачала головой:
— Желтые? Нет, только не для меня — они все слишком маленькие.
— Я смотрю, вы и черных, и желтых, и уголовников раскритиковали.
Разборчивая девушка.
Джек ощутил, сколько сарказма было в этих словах, но Шелли ответила Ребекке сдержанной улыбкой, как бы видя в них заботу старшей сестры:
— Это точно. Понимаете, я ведь не просто девочка среднего пошиба. У меня очень много плюсов. Я могу позволить себе быть разборчивой.
— Да, и поаккуратнее с кули.
— Правда? А я никогда и не водилась с кули. Они — дрянь?
— Ну, это еще терпимо. А вот шерпы — полный аут.
Джек кашлянул в кулак, чтобы сдержать смех.
Беря в руки пальто, Шелли нахмурилась:
— Шерпы? А кто они такие?
— Они из Непала, — пояснила Ребекка.
— А где это — Непал?
— В Гималаях.
Шелли чуть не выронила пальто:
— Те самые горы?
— Те самые, те самые, — уверила ее Ребекка.
— Это же на краю света!
— Да, на краю света.
Глаза у Шелли широко раскрылись. Надев наконец пальто, она спросила у Ребекки:
— А вы что, много путешествовали?
Джек испугался, что, сдерживая хохот, прокусит себе язык.
— Да, пришлось немного поездить, — ответила Ребекка.
Шелли вздохнула, застегивая пуговицы пальто.
— А мне пока не очень-то везло: только и бывала по разу на Майами и в Лас-Вегасе. Я даже никогда не видела шерпа, не говоря уж о том, чтобы переспать с ним.
Ребекка не поскупилась на совет:
— Если уж как-нибудь доведется встретить шерпа, лучше сразу убирайтесь от него подальше. Никто не умеет так быстро и навсегда разбивать женские сердца, как шерпы. И еще, между прочим, вы, наверное, понимаете, что пока не можете покинуть город без нашего ведома?
— А я никуда и не собираюсь, — заверила ее Шелли.
Она достала из кармана пальто длиннющий вязаный белый шарф и обмотала им шею. Уже в дверях она вдруг обернулась и посмотрела на Ребекку.
— Послушайте, лейтенант Чандлер, извиняюсь, если была с вами поначалу несколько резка.
— Не стоит беспокоиться.
— И спасибо за советы.
— Мы, женщины, должны помогать друг другу.
— Действительно, — согласилась Шелли.
Она вышла из комнаты.
Когда шаги ее затихли, Ребекка не выдержала:
— Господи, что за тупая, эгоистичная, самовлюбленная сучка.
Джек взорвался смехом, откинувшись на спинку кресла времен королевы Анны.
— Ты заговорила, как Невецкий.
Подражая голосу Шелли Паркер, Ребекка произнесла:
— Я и сама не могу не признать, что я — не просто девица среднего пошиба. У меня немало плюсов… Бог мой, Джек! Единственные заметные ее 'плюсы' — это по одному на каждой титьке.
Джек чуть не свалился на пол. Ребекка, наблюдая за его конвульсиями, с ухмылкой заметила:
— Я, между прочим, видела, как ты на нее пялился.
— Нет, только не я, — выдавил он между приступами смеха.
— Не придуривайся! Определенно пялился. Но напрасно, она бы с тобой не пошла.
— Ты уверена?
— В тебе ведь есть толика ирландской крови? Твоя бабка не была ирландкой? — И вновь подражая Шелли Паркер, сказала:
— О, нет ничего отвратительней этих ирландцев — задолизов папы и пожирателей картошки.
Джек уже икал от хохота.
Ребекка села на софу. Она тоже смеялась.
— В тебе немало и британской крови, насколько я помню, Джек?
Джек, все еще давясь от смеха, с трудом произнес:
— Да, не без этого. И потому я еще и конченый чаехлеб.
— Это тоже ужасно, но не настолько, как если бы ты был шерпом.
Они все еще надрывались от смеха, когда один из полицейских зашел в комнату и, с недоумением глядя на них, спросил:
— Что здесь происходит?
Ни один из них не мог успокоиться, чтобы ответить.
— Следовало бы выказать хоть немного приличия: у нас тут все-таки два трупа, — упрекнул их полисмен.
Как ни странно, его слова вызвали новый приступ смеха.
Патрульный зло зыркнул на них и, покачав головой, ушел.
Джек понимал, что именно присутствие в доме смерти делало глупую болтовню Шелли Паркер такой заразительно смешной. Четыре мертвеца за последние пару дней! Им с Ребеккой нужна была такая разрядка, этот смех был целительным.
Наконец они успокоились и смахнули выступившие на глазах слезы. Ребекка подошла к окну и уставилась на падающий снег. Комнату заполнила та особенная тишина, которая способна удержать блаженные мгновения расслабляющего веселья. Эта тишина творила с Джеком то, что он не мог передать словами своим картежникам-друзьям на прошлой неделе. В такие минуты перед ним возникала совсем
