на самом радиоприемнике.
Подошел к мойке, вымыл руки, затем направился к холодильнику и взял оттуда бутылку с кровью.
Это была кошачья кровь. Она использовалась в различных ритуалах. Раз в неделю, всегда в разных зоомагазинах, Лавелль покупал кошку. Или 'брал на воспитание' в питомнике. Приносил домой, убивал, сливал кровь и пополнял свои запасы.
Вернувшись к столу, он сел перед приемником, опустил пальцы в бутылку с кровью и нарисовал ею специальные знаки — сначала на столе, затем на пластиковой шкале радиоприемника.
Затем произнес несколько молитв. Подождал, прислушался. Снова пропел молитвенные заклинания и уловил чуть заметное изменение в шипении на свободной частоте. Буквально секунду назад это был мертвый, ничего не значащий звук. И хотя по-прежнему он состоял из пощелкивания и скрипов, но они стали совсем иными. Звук ожил.
Что-то решило воспользоваться этой частотой.
Что-то из неизведанной дали.
Пристально глядя на приемник, но воспринимая только его очертания, Лавелль спросил:
— Кто здесь?
Никакого ответа.
— Кто здесь?
Раздался голос, наводящий на мысли о вековой пыли и останках мумий:
— Я жду.
Голос сухой бумаги, песка, голос бесконечных веков. Холодный, как звездная ночь. Коварный, шипящий и злой.
Это мог быть один из тысяч демонов или один из древних африканских богов. Или просто душа давно попавшего в ад человека. Определить, кто это, было невозможно, и Лавелль знал, что он не заставит говорящего назвать свое имя. Но, кто бы это ни был, он должен отвечать на вопросы Бокора.
— Я жду…
— Вы знаете о моих делах?
— Да-а-а.
— О делах, касающихся клана Карамацца?
— Да-а-а.
Если бы Господь наделил змей даром речи, должно быть, они говорили бы именно таким голосом.
— Вы знаете полицейского Джека Доусона?
— Да-а-а.
— Он попросит начальство, чтобы его отвели от этого дела?
— Никогда.
— Он будет лезть в дела магии?
— Да-а-а.
— Я предупредил его, чтобы он прекратил это.
— Он не прекратит.
На кухне вдруг стало очень холодно, воздух казался теперь вязким и густым.
— Что сделать, чтобы остановить Доусона?
— Ты знаешь.
— Объясните.
— Ты знаешь.
Лавелль нервно облизал губы, прокашлялся.
— Ты знаешь, — монотонно прошелестел голос.
Лавелль спросил:
— Я должен убить его детей сегодня вечером, не откладывая?
5
Ребекка, открыв дверь, сказала:
— Я почему-то подумала, что это именно ты.
Джек, стоявший у входа в дом, весь трясся.
— На улице снежная буря.
На Ребекке было синее платье и тапочки. Волосы полыхали медовым отливом. Она была восхитительна. Молча стояла и молча смотрела на него.
Джек продолжал:
— Да, это метель века. Может быть, это начало нового ледникового периода. Натуральный конец света. И я подумал, с кем бы лучше всего встретить этот конец света.
— И остановил свой выбор на мне?
— Не совсем так.
— Да?
— Я просто не знал, где можно найти Жаклин Биссе.
— Значит, я — номер второй?
— Я также не знал адреса Рэчел Уэлч.
— Выходит, я уже третья?
— Но, согласись, быть третьей из четырех миллиардов людей, живущих на Земле, не так-то и плохо.
Ребекка почти улыбнулась в ответ на эту реплику.
Джек спросил:
— Можно мне войти? Видишь, я уже снял ботинки, чтобы не запачкать твой прекрасный ковер. И потом, у меня отличные манеры — я, например, никогда не стану чесаться на глазах у всех.
Ребекка отошла в сторону.
Джек вошел в квартиру.
Она закрыла за ним дверь и сказала:
— Я как раз собиралась готовить ужин. Ты голоден?
— А что у тебя на ужин?
— Нежданные гости не должны быть столь разборчивы.
Они прошли на кухню, где Джек бросил свой плащ на спинку стула.
Ребекка объявила:
— Сандвичи с ростбифом и суп. Овощной. Министроне.
— Домашний?
— Нет, консервированный.
— Отлично.
— Отлично?
— Я ненавижу домашнюю пищу.
— Правда?
— В домашней пище слишком много витаминов.
— Серьезно?
— Конечно. А от них я перезаряжаюсь энергией.
— Вот как?
— К тому же домашняя еда слишком вкусная.
— Перегружает вкусовые рецепторы?
— Ну вот, ты все прекрасно понимаешь. Корми меня консервированной пищей хоть каждый день.
