— Я люблю слушать Барри Манилоу.
— Только не это!
— Я знаю, музыка у него не очень, слишком сладкая и механическая, но мне нравится. Да, и еще — я не люблю Элана Аллу.
— Но ведь он нравится всем!
— А по-моему, абсолютная ерунда.
— У тебя совсем нет вкуса.
— Еще я люблю ореховое масло и сандвичи с луком.
— Фу! Элан Алла никогда не стал бы есть ореховое масло и сандвичи с луком.
— Но у меня есть одно крупное достоинство, которое перекрывает все недостатки.
Ребекка усмехнулась:
— И какое же?
— Я люблю тебя.
На этот раз она не прервала его.
Ее руки обвили Джека.
— Я снова хочу тебя, — прошептала Ребекка.
12
Обычно Пенни ложилась спать на час позже Дэйви. Эта привилегия определялась четырехлетним превосходством в возрасте. Она всегда пресекала любые попытки лишить ее этого ценного и неотъемлемого права. Однако сегодня, когда в девять часов тетя Фэй предложила Дэйви почистить зубы и ложиться, Пенни решила последовать за ним.
Сейчас она не могла оставить Дэйви одного в темной спальне, где до него могли добраться гоблины. Ей придется бодрствовать, присматривая за Дэйви, пока не придет папа. Она сразу же расскажет отцу все о гоблинах. Он, по крайней мере, выслушает ее, прежде чем вызывать 'скорую'.
Дети не взяли с собой никаких вещей, здесь у них были свои зубные щетки и пижамы: когда отец задерживался на работе, время от времени они оставались на ночь у Фэй и Кэйта. А в спальне для гостей обоих наутро ждала смена чистого белья.
Через десять минут дети уже устроились в теплых кроватях. Тетя Фэй пожелала им сладких снов, выключила свет и закрыла за собой дверь.
В комнате царила густая темнота.
Пенни решительно отгоняла приступы страха.
Дэйви некоторое время молчал. Потом позвал:
— Пенни?
— Ну?
— Ты здесь?
— А кто, ты думаешь, только что сказал 'ну'?
— А где сейчас папа?
— Он задерживается на работе.
— А-а-а… На самом деле?
— Он действительно задержался на работе.
— А вдруг с ним что-то случилось?
— Нет, ничего не случилось.
— А если его ранили?
— Нет, его не ранили. Если бы его ранили, нам бы сразу сообщили. Нас даже, наверное, отвезли бы к нему в больницу.
— Нет, никто не стал бы этого делать. Взрослые стараются оберегать детей от таких известий.
— Ради Бога, перестань так волноваться. С отцом все в порядке. Если бы его ранили или произошло бы еще что-нибудь в этом роде, мы знали бы об этом от тети Фэй и дяди Кэйта.
— А может, они уже что-то знают?
— Мы с тобой уже догадались бы, Дэйви.
— А как?
— Заметили бы по их поведению, как бы они ни старались это скрыть.
— А в чем бы это у них выражалось?
— Ну, они разговаривали бы с нами по-другому, выглядели бы растерянными и вели себя необычно.
— А они всегда ведут себя необычно.
— Я имею в виду 'необычно' в смысле 'по-другому'. Они старались бы проявить к нам особую доброту, потому что им было бы нас жалко. Ты думаешь, тетя Фэй стала бы так критиковать папу, знай она, что он ранен и лежит в больнице?
— Ну… нет. Я думаю, ты права. Даже тетя Фэй не стала бы так делать.
Они замолчали.
Пенни высоко взбила подушку и лежала, вслушиваясь в темноту.
Ничего не слышно. Только ветер за окном. Где-то далеко урчит снегоочиститель.
Пенни посмотрела в сторону окна — оттуда шел прямоугольник слабого, неясного свечения.
Гоблины придут через окно?
Или через дверь?
А может, вылезут из-за плинтуса? Возникнут в виде дыма, а затем материализуются, заполнив всю комнату? Так вроде поступают вампиры. Пенни видела их в старом фильме про Дракулу.
Может, они явятся из шкафа?
Девочка посмотрела в дальний угол комнаты, самый темный угол, где стоял шкаф. И не увидела там ничего, кроме черной темноты.
Может быть, позади шкафа существует волшебный невидимый ход, которым воспользуются гоблины?
Нет, это смешно! Хотя почему? И если история о гоблинах была достаточно смешной, то они-то сами есть. Она же их видела.
Дэйви задышал глубоко и ровно. Он заснул. Пенни позавидовала ему. Ей-то нельзя спать.
Время шло. Очень медленно.
Взгляд Пенни то и дело обегал темноту: окно… дверь… шкаф… окно… дверь… шкаф.
Она не знала, откуда появятся гоблины, но в том, что они обязательно появятся, не сомневалась.
13
Лавелль сидел в темной спальне своего дома. Вызванные им убийцы поднялись из ямы и исчезли в заснеженном ночном городе. Вскоре оба доусоновских отпрыска будут убиты, разорваны на куски и превращены в груды мертвечины.
Эта приятная мысль возбуждала его.
Ритуалы отняли у него все силы. Не физические, не умственные. Напротив, он чувствовал себя сильным, свежим, ко всему готовым. Истощены были силы Бокора, и настало время их пополнить. В данный момент он был Бокором лишь формально. Растратив столько магических сил, он стал обыкновенным человеком.
А ему не нравилось быть обыкновенным человеком.
Объятый темнотой, он мысленно воспарил вверх — сквозь потолок, сквозь крышу дома, сквозь
