– Разве это возможно?
– Госпожа Горацио говорит… – Она запнулась, вспомнив, что госпожа Горацио умерла. Она снова устремила взгляд на озеро. – Это все из-за льда. Вода замерзает и расширяется. Она все время бьется, бьется о берега, пытаясь вырваться, но не может, потому что скована льдом. И вот тогда слышен стон. Давление воды все нарастает, нарастает, и озеро уже не может выдержать такой нагрузки. И в конце концов лед трескается. – Она пробормотала: – Неудивительно, что озеро издает такие жуткие звуки.
Ной попытался представить, как водоем будет выглядеть в январе. Берега укроются снегом, а вода превратится в сверкающее полотно льда. Но сегодня яркое солнце так слепило глаза, а от камней исходило такое тепло, что думалось только о лете.
– А куда деваются лягушки? – поинтересовался он.
Амелия повернулась к нему.
– Что?
– Лягушки. И рыба, и все остальное. Ну, утки, понятное дело, мигрируют, улетают в теплые края. Но что делать лягушкам? Как ты думаешь, может, они просто замерзают и превращаются в зеленое мороженое?
Он хотел рассмешить ее и обрадовался, увидев, что на лице девочки появилась улыбка.
– Дурачок! Они не превращаются в мороженое. Они зарываются в ил на самом дне. – Взяв камешек, Амелия бросила его в воду. – Раньше здесь было полно лягушек. Помню, когда я была маленькой, мы собирали их ведрами.
– Раньше?
– Сейчас их не так много осталось. Госпожа Горацио говорит… – И снова пауза – воспоминания об утрате. Она опять вздохнула, а потом продолжила: – Она говорила, что это из-за кислотных дождей.
– Но летом они постоянно квакали. Я часто сидел здесь и слушал.
– Жалко, что тогда я о тебе не знала, – печально произнесла она.
– А я о тебе знал.
Она удивленно посмотрела на него. Чувствуя, что краснеет, Ной опустил взгляд.
– Я все время наблюдал за тобой в школе, – признался он. – Постоянно смотрел на тебя в столовой. Просто ты не замечала. – Его лицо запылало еще сильнее, и он поднялся, стараясь смотреть на воду, а не на девочку. – А ты купаешься? Я приходил сюда каждый день.
– Да сюда все ребята приходят.
– А где же ты была этим летом?
Она пожала плечами.
– У меня болели уши. Доктор запретил мне купаться.
– Облом.
Некоторое время они молчали.
– Ной! – окликнула она его.
– Да?
– Тебе когда-нибудь хотелось… не идти домой?
– Ты имеешь в виду, сбежать из дома?
– Нет, скорее, быть подальше.
– Подальше от чего?
Амелия не ответила. Когда Ной повернулся к ней, она уже поднялась на ноги и стояла, прижав руки к груди.
– Что-то холодает.
Он вдруг тоже почувствовал озноб. Камень еще хранил тепло, но и оно быстро уходило вместе с солнцем, которое закатывалось за деревья.
Озеро покрылось рябью, а потом и вовсе превратилось в черное стекло. Казалось, в этот момент оно жило своей жизнью, как самостоятельное водянистое существо. Он размышлял: верно ли, что Амелия рассказывала про озеро, действительно ли оно стонет по ночам зимой? Вполне возможно, решил он. Вода расширяется при замерзании – это научный факт. Сначала лед покрывает поверхность коркой, а потом, день за днем, корка становится все толще, захватывая все новые слои воды. А в глубине, на самом дне, в ил зарылись лягушки, которым больше некуда деться. Пленницы льда. Погребенные.
Клэр так усердно налегала на весла, что ее лоб стал влажным от пота. Она чувствовала, как ровно весла погружаются в воду, а лодка послушно и плавно скользит по глади озера. За несколько месяцев ее мастерство заметно выросло. В мае она впервые села на весла, и эта попытка была весьма неуверенной. Резко взмахивая одним или обоими веслами, она взметала фонтан брызг; или же гребла одним веслом, и тогда лодка просто ходила кругами. Главное – контроль. Равномерное распределение силы. Плавные, скользящие движения, а не удары по воде.
Теперь она победила греблю.
Клэр оказалась на середине озера. Там она подняла весла, сложила их в лодку и решила отдохнуть. Солнце только что зашло за деревья, и она знала, что очень скоро пот начнет холодить кожу, но сейчас Клэр по-прежнему было жарко, и она наслаждалась сгущающимися сумерками, не чувствуя их прохлады. Вода, покрытая рябью, была густой и черной, как нефть. На берегу горели огоньки в домах – там готовили ужин, там за столом, в уютной домашней обстановке собирались семьи. «Так же, как мы втроем, когда ты был жив, Питер. Не разрушенная семья, а единое целое».
