– Похоже, все не так просто, как кажется на первый взгляд, – предположил Линкольн. – Я все время слышу это от родителей. Говорят, воспитание детей – самая трудная на свете работа.
– И она во сто крат труднее, когда выполняешь ее в одиночку.
– А где отец Ноя?
Клэр молчала. Ответ на этот вопрос всегда давался ей с большим трудом.
– Он умер. Два года назад.
Она едва расслышала его смущенное бормотанье: «Простите». На некоторое время в салоне воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом дворников, скользивших по ветровому стеклу. Два года прошло, а ей по-прежнему тяжело говорить об этом. Она до сих пор не привыкла к своему новому статусу вдовы. Женщины не должны становиться вдовами в тридцать восемь лет.
А смеющиеся и любящие мужчины не должны умирать от лимфомы в тридцать девять.
Сквозь пелену ледяного тумана впереди просматривались проблесковые маячки аварийных машин. Какое-то происшествие. Но в машине этого мужчины она почему-то чувствовала себя защищенной. В безопасности, огражденной от любого риска. Они медленно проехали вдоль вереницы машин экстренной помощи: двух патрульных автомобилей, эвакуатора и «скорой». «Форд Бронко», который вылетел с дороги, лежал на боку, сверкая обледеневшим днищем. Они молча проехали мимо, отрезвленные жестким напоминанием о том, что жизнь может перемениться в любой момент. Или оборваться. Это была еще одна мрачная нотка в этом и без того унылом дне.
Люси Оверлок прибыла на собственную лекцию с опозданием. Спустя пятнадцать минут после того, как два ее аспиранта и десять студентов-старшекурсников собрались в лаборатории университетского музея, появилась сама Люси в мокром плаще.
– По такой погоде, наверное, стоило все отменить, – заявила она. – Но все равно я рада, что вы пришли.
Она сняла плащ, оставшись в своих неизменных джинсах и фланелевой рубашке – правильная форма одежды, учитывая обстановку, в которой они собрались. Музейный подвал был не только сырым, но и пыльным – гулкая пещера с характерным для хранилищ запахом. Вдоль стен тянулись полки, заставленные сотнями деревянных ящиков, содержимое которых было отмечено потускневшими машинописными этикетками: «Тонингтон № 11: артиллерийские снаряды, наконечники стрел, прочее». «Питтсфилд № 32: частичные скелетные останки, взрослый мужчина».
Посреди комнаты, на широком рабочем столе, укрытые брезентом, лежали новые экспонаты этого тщательно каталогизированного склепа.
Люси щелкнула выключателем на стене. Зажужжали флуоресцентные лампы, и их неестественный свет озарил рабочую поверхность. Клэр и Линкольн присоединились к студентам, кольцом обступившим стол. Резкий свет безжалостно обнажал лица присутствовавших.
Люси откинула брезент.
Остатки двух детских скелетов лежали рядышком, кости были выложены в примерной анатомической последовательности. У одного скелета отсутствовали реберная клетка, часть ноги и правая верхняя конечность. Второй скелет был практически целым, если не считать мелких костей рук.
Люси встала в изголовье стола, возле черепов.
– Перед нами человеческие останки, собранные на месте раскопок номер семьдесят два на южном побережье озера Саранча. Раскопки были завершены вчера. Для большей наглядности я приколола вот здесь, на стене, карту местности. Как видите, место раскопок расположено у самого устья реки Мигоки. Прошлой весной этот район серьезно пострадал от дождей и наводнений, и, видимо, это способствовало тому, что захоронение было обнаружено. – Она перевела взгляд на стол. – Итак, начнем. Во-первых, я хочу, чтобы вы все осмотрели останки. Можете брать их руками, внимательно изучать. Задавайте любые вопросы по поводу места раскопок. А потом мы выслушаем ваши предположения о возрасте, расе и времени захоронения. Те из вас, кто принимал участие в раскопках, пожалуйста, держите язык за зубами. Давайте посмотрим, к каким выводам придут остальные.
Один из студентов потянулся к черепу.
Люси отошла от стола и принялась наблюдать за тем, как работают студенты. Это действо почему-то вызвало у Клэр ассоциацию с загадочным обеденным ритуалом, пиром над останками: жадные руки тянутся к костям, подносят их к свету, а потом передают по кругу. Поначалу все происходило молча, тишину нарушало лишь шуршание рулеток, которыми студенты измеряли длину костей.
Клэр передали череп с отсутствующей нижней челюстью.
В последний раз она держала человеческий череп, когда училась в медицинском институте. Она поднесла его к свету и повертела в руках. Когда-то она могла назвать каждую впадинку и выпуклость, но за четыре года учебы в голове скопилось так много другой информации, что эти анатомические названия были благополучно забыты; их потеснили практические данные вроде кодов счетов и телефонов больниц. Она перевернула череп и обнаружила, что верхние зубы до сих пор на месте. Третьи коренные зубы еще не прорезались. «Детская челюсть».
Клэр бережно положила череп обратно на стол, ужасаясь тому, что именно она держала в руках. Она вспомнила Ноя в возрасте девяти лет, его волосы – копну темных кудряшек, шелковое прикосновение его личика и невольно уставилась на детский череп, на котором давным-давно не было ни плоти, ни кожи.
Она очнулась от забытья, ощутив на своем плече руку Линкольна.
– У вас все в порядке? – осведомился он.
Клэр кивнула. В резком свете ламп его взгляд казался особенно печальным, почти скорбным. Интересно, подумала она, только ли нас двоих так тронула трагическая участь этого ребенка? Неужели мы одни видим, что это не простая скорлупа из кальция и фосфата?
Одна из студенток, молоденькая и изящная копия Люси, первая задала вопрос:
– Это было захоронение в гробу? И в какой местности находилась могила – в поле или в лесу?
– Местность умеренно лесистая, новая поросль, – пояснила Люси. – Мы обнаружили железные гвозди и
