последовательного свождения подопытных с ума. Ведь если целый год так фантазировать в замкнутом пространстве, то та реальность, откуда мы пришли, станет для нас чужой… и неестественной.
Было бы очень кстати, злобно подумала я, тайно наблюдать за нами после возвращения: кто сумеет восстановиться, а кто не сумеет.
Утром нас собрал колокол. Рассчитывающие на зарядку, мы несколько удивились тому, что нас отвели в столовую. Она находилась в длинном одноэтажном здании, которое примыкало к другому — высокому, с малым количеством окон и увенчанному квадратной башней с крышей-пирамидой. Тарелки с едой мы обнаружили на широкой каменной стойке, поделившей помещение на две неравные части и протянувшейся от стены до стены, без прохода. Две двери за стойкой, похоже, вели в высокое здание.
С другой стороны было два десятка деревянных столов, легких и небольших, и по два-три деревянных стула при каждом. Сидя здесь, мы могли смотреть на улицу — на коридор метра в три шириной между стеной и столовой. Внизу у стены пробивалась трава. Виднелся лес.
На этот раз нас накормили сладкой рисовой кашей, хлебом, сыром и маслом — будто бы в доме отдыха или оздоровительном лагере. Ассоциацию нарушал только зеленый чай в белых чашках. Его из больших белых глиняных чайников мы наливали сами.
Масло я не взяла. Мы вполне могли рассесться по одиночке, но рыжий парень опять оказался рядом с юношеообразной девушкой, а Эльза уселась с Романом, который на меня покосился. Я медленно дошла до свободного столика у окна и села так, чтобы оно было справа. Теперь я видела всех. Денис наливал чай последним и, похоже, собирался ко мне подойти, но его опередили. Тот, самый старший, черноволосый, с узким лицом. В отличие от других, на нем не было ничего из монастырской одежды.
Черные рубашка и джинсы подчеркивали его худобу.
— Я присяду?
— Пожалуйста, — сказала я больше из вежливости, чем из желания завтракать вместе с ним. Денис, скользнув взглядом по залу, выбрал маленькую и плотную темноволосую девушку с ярко накрашенными глазами на бледном лице. Я заметила, что она напряглась, но возражать против Дениса не стала.
— Костя, — назвался мужчина.
Я посмотрела на него, держа на весу ложку с рисом.
— Мне обязательно представляться?
— Нет… Извини, я наверное тебе помешал.
— Ничего страшного, — я великодушно разрешила ему остаться и отправила рис в рот.
Было вкусно. Настроение поднялось.
— В любом случае, мы здесь будем пересекаться. Лучше не ссориться сразу, — это было довольно резко с моей стороны, но, по правде сказать, я веселилась. Кто бы знал, что в моей жизни заставляло меня так обращаться с мужчинами.
— Я к тебе подошел не потому, что ты мне понравилась.
В ответ на такую наглость я только вскинула брови. Не смутясь, он продолжил:
— Я просто хочу спросить, не могли ли мы видеться раньше?
В реальной жизни я точно его не встречала. Но в жизни, которую я сейчас переживала как настоящую… я сосредоточилась на его лице. Какой-то похоронный у него вид.
— Вряд ли мы особо дружили.
— Но и врагами мы не были тоже, — возразил он.
Я отпила горячего чаю. Сосредоточилась.
— Чувства — не единственный повод для встреч. Может, ты знаешь, как со мной познакомился, но просто не хочешь мне говорить?
— Не знаю, — он произнес это так, что я поверила. И добавил уныло: — Я думал, ты поможешь мне вспомнить.
— Разве это важное воспоминание?
— У меня вообще нет отчетливых воспоминаний. Это так трудно… Только отдельные образы. Какая-то серость… дождь.
Я всмотрелась в него. Серый каменный город, сумерки, ливень. Из-за того, что деревьев нет, невозможно понять, какое здесь время года. И я б не сказала, что этот пейзаж был мне чужим.
— Может мы вместе куда-нибудь шли? — с надеждой спросил он.
— Может быть.
— В гости?
— Вряд ли. Прости, но ты у меня вызываешь тоскливое ощущение.
— Сейчас или как воспоминание?
— Скорее, воспоминание. Хотя я не гарантирую, что просто не сочиняю.
— А где граница между сочинением и правдой?
Я не ответила. В этот момент меня как ударило. Совершенно безумная мысль вспыхнула в голове, — мысль, о которой я не решилась ему сейчас рассказать.
Наверное, я не сразу поверила в настоящесть произошедшего, но идея меня пробила.
Мы действительно шли под дождем через город, вечером, далеко. Мы шли к человеку, которого раньше не видели. Мы шли к умирающему. Нас ничто с ним не связывало, мы просто хотели посмотреть на него. В таком состоянии он, одинокий, вряд ли бы понял, что к нему пришли живые и незнакомые люди, — скорее, принял бы нас за посланцев смерти. А мы этим пользовались. Не знаю уж, как мы отперли дверь. И стояли потом с четверть часа возле постели, хозяин которой не мог нам ничего внятно сказать. Тускло светила старомодная лампа, дождь хлестал в окна.
Безумность моей мысли заключалось в том, что мы так поступали не раз. Выискивали информацию об одиноких умирающих, и наносили им визит.
Сложно сказать, зачем мы это делали, — да и делали ли. Просто — поняла я сейчас — это единственное, что могло нас с Костей связывать. Я так чувствовала.
В молчании я доела кашу и сыр. Допила чай. На тарелке остался огрызок хлеба.
Костя тоже молчаливо посидел над пустой тарелкой, но, так и не дождавшись моих слов, сгреб свою посуду, поднялся и ушел.
— С тобой все в порядке? — осторожно тронул меня за плечо Денис.
— Надо подумать, — ответила я.
Запись двенадцатая
Было солнечно. Во дворе нам снова раздали маски, но не закрывающие лицо, как в тот раз, а в поллица, черные, плотно прилегающие к верху щек и с выемкой для носа.
— Ваша задача — кружиться на месте. Вы должны это делать так, чтобы двигаться достаточно долго, не терять равновесия и при этом чувствовать себя хорошо.
Правильное движение всегда дает приятные ощущения. Вы можете менять скорость, но останавливаться нельзя.
И через паузу старший Монах добавил:
— Кто остановится без команды, получит удар палкой.
Раздалось чье-то хихиканье.
— Под ударом палкой, — строго сказал Монах, — может подразумеваться не физический удар, а что- то ему равносильное по воздействию в психологическом смысле. Между прочим, палкой можно поломать ребра, а то и убить.
Все притихли.
— Впомните, как вас учили двигаться раньше. И начинайте.
Первым делом я обнаружила, что изученная «основа движения» предполагала довольно длинные шаги с переносом центра тяжести, а если кружиться на месте — естественно, маленькими шажками — со сгибанием коленей, то это ощущается так, будто хромаешь.
Довольно быстро я поняла, что проще крутиться, если одну ногу от земли не отрывать, и просто мягко
