Заинтригованный мандарин захотел узнать об этом побольше.
— Ты в курсе, что он нам приготовил? Какие у него могут быть убедительные доводы?
Ученый Динь и мандарин Тан одновременно пожали плечами.
— У него есть великий секрет, которым он может воспользоваться как обменной монетой.
— Кажется, ты провел в его обществе целый вечер, Тан. Тогда Сэн тебе не открыл тайну?
— Он очень испугался грозы, и мы были вынуждены укрыться в его пещере.
Министр состроил недовольную гримасу.
— В любом случае, он должен сотворить чудо, иначе мои сыщики схватят его, как только он вступит в столицу. И тогда уже у меня как у помощника принца Буи не будет иного выбора, кроме как отсечь ему голову, как и всем членам его рода.
Он развернул лист бумаги, на котором был написан длинный список имен.
— Кстати, видите этот список? Это имена всех членов семьи Дэй, которые будут обезглавлены через десять дней. Самому Дэй как главе крестьянского восстания вынес приговор сам Император. Но я могу немного поторговаться с властью: если бы господин выдал нам имена главных зачинщиков из крестьян, мы могли бы помиловать его родственников.
— Выдать друзей или погубить своих близких — ничего себе выбор, — сказал Динь.
— Иногда узы крови оказываются сильнее, — ответил мандарин Кьен. Выбор между блужданием в вечности подобно призраку и почитанием потомками в качестве предка-мученика — этот выбор не так труден, как полагают.
Паланкин, влекомый четырьмя крепкими мужчинами, двигался довольно ровно, но иногда кто-нибудь из носильщиков проваливался по самые икры в глубокую лужу, и тогда он опасно накренялся, а его тяжесть еще больше вдавливала несчастного в грязь. Стараясь помочь товарищу вылезти из трясины, засасывавшей его ноги, носильщики дергались, раскачивая паланкин из стороны в сторону. Находящимся внутри мандаринам, закрытым от глаз посторонних бархатными занавесками, приходилось несладко.
— Если так будет продолжаться, — сказал мандарин Тан, — мой желудок вывернется наизнанку. Ты уверен, что для визита к господину Дэй нужно было брать паланкин?
— А ты предпочел бы идти пешком и дать ему повод для насмешек над нами? — строго возразил мандарин Кьен, одетый в расшитое яростными грифонами одеяние тунику. — В такой дождь пришлось бы заворачивать ноги в листья латании, а иначе мы бы выглядели как грязные пугала.
Как глупо было соглашаться сопровождать министра Кьена, решившего нанести визит господину Дэй! — решил про себя мандарин Тан, слегка поворачивая голову из стороны в сторону. Он уже представлял себя несущимся навстречу ветру на жеребце из императорских конюшен, и каково же было его разочарование, когда, выходя из дворца, он увидел носильщиков паланкина, мокнущих под дождем.
— Мне тесно в этом закрытом паланкине, — сказал он. — Воздуха мало, колени прижаты к подбородку, а локти к бокам. Неужели мандарины должны быть не только миниатюрными, но и гибкими?
Мандарин Кьен сидел неподвижно, с бледным лицом, скрытым кистями головного убора.
— Все зависит от того, как посмотреть. Перестань волноваться, и все будет хорошо.
Паланкин внезапно дернулся, и шелковые кисти лихорадочно заколыхались в воздухе.
— Если тебя не обеспокоит, я предпочел бы отдернуть занавески.
Мандарин Тан, уже совсем зеленый, схватился за тяжелую парчу и отдернул ее. Когда в паланкин ворвался свежий воздух, он стал жадно дышать, как умирающая рыба. Его друг смотрел на него с жалостью.
— Если бы мне пришлось придумывать казнь для тебя, то думаю, лучше всего было бы поместить тебя в небольшой бассейн, полный воды, оставив между крышкой и водой крошечное расстояние, так чтобы нельзя было ни лежать на воде, ни плыть.
— Твоя должность Исполнителя Справедливости порождает весьма странные, темные желания. Нужно быть довольно жестоким, чтобы придумывать наказания.
И только завидев неподвижную линию гор на горизонте, мандарин Тан успокоился и стал созерцать опустошения, причиненные непрерывными дождями, шедшими все последние дни: особняк Дэй находился недалеко от города, но потребовалось бесконечное время, чтобы преодолеть это расстояние, потому что дороги были разбиты и превратились в настоящее болото, в котором ничего не стоило увязнуть. Доски, положенные в особенно тонких местах, помогали преодолеть коварную и топкую лужу, на дне которой виднелось множество башмаков.
В конце дороги уже виднелся дом господина, возвышавшийся на равнине подобно гигантскому зубу. Неподалеку массивные старинные запруды принимали в себя воду с небес, спасая пока эту часть местности от наводнения.
— Ну вот мы и прибыли, — сказал мандарин Тан с облегчением. — Может быть, он нам предложит горячий чай с арбузными семечками.
Мандарин Кьен сурово посмотрел на него.
— Господин Дэй — наш узник, Тан. Он находится под домашним арестом, за ним присматривают десятка два стражников, которые его отведут в столицу, когда настанет время распрощаться с головой.
Носильщики, счастливые, что цель уже близка, неслись изо всех сил и быстро доставили их к главному входу, украшенному каменными львами, рядом с которыми прятались под мокрыми зонтами стражники. Они поклонами поприветствовали прибывших, опустив глаза в знак уважения. Когда паланкин вносили в просторные ворота, украшенные резными изображениями в варварском, как ни странно, вкусе — они изображали борьбу каких-то исхудалых людей с острозубыми демонами, — мандарину Тану показалось, что небо внезапно потемнело, обрушив на землю черный ливень. Казалось, он пришел из-за холма, находящегося за особняком. Бросив взгляд по сторонам, он заметил несколько странно изогнутых деревьев, росших рядом и склонившихся друг к другу, как группа заговорщиков. С ветвей свисал черный и длинный мох, готовый вот-вот обратиться в прах. Находясь около них, трудно было понять, то ли ветер свистит в ветвях, то ли проклятья слетают со сгоревших губ. Но вдруг мандарина поразил запах разложения, и его опять затошнило. Прижав ко рту руку, он обратился к спокойно сидящему другу:
— Это запах болот, окружающих поместье. Злые языки говорят, что господин Дэй бросал туда крестьян, отказавшихся присоединиться к нему.
К счастью, носильщики уже стремительно удалялись от зловонного места, и вскоре они остановились перед большим домом, стены которого от сырости покрылись унылым лишайником. Радуясь, что наконец избавились от мандаринов, носильщики укрылись от дождя под навесом. Подбежали взволнованные стражники с огромными зонтами и препроводили знатных гостей в дом, поражающий своими размерами.
Главный надсмотрщик поклонился, соединив руки.
— Господа, добро пожаловать. Узник содержится в восточном крыле. Если вы последуете за мной…
— Были ли у него контакты с внешним миром с того момента, как его приговорили к домашнему аресту? — спросил мандарин Кьен.
— Конечно нет, господин. Мы строго следили, чтобы никто даже близко не приближался.
— Никаких монахов? Нищие не приходили?
— Единственные, кому позволено контактировать с узником, это прислуга из дома принца Буи, и я всех знаю лично.
Стражник говорил уверенно, а гордая осанка свидетельствовала о непреклонности воина. Успокоенный, мандарин Кьен повернулся к другу.
— С этими хитрыми крестьянами никогда нельзя ни в чем быть уверенным. Они изобретательны и пронырливы. Если бы им удалось устроить побег господину Дэй, все пришлось бы начинать заново.
В сопровождении стражника с факелом в руках, они шли по залам с такими высокими потолками, что, казалось, под ними смутными волнами плавала тьма. На черном дереве колонн мандарин Тан, прищурив глаза, смог различить фигуры раздираемых летающими демонами людей. Свет факела выхватывал из тьмы то страшную маску, подвешенную на столбе, то ширму с размытыми от сырости красками.
В конце коридора, продуваемого сквозняками, сверкал дрожащий огонек… Когда они вошли в комнату,
