действительной. К тому же Ханна умерла. А умерла ли? Если бы он мог быть уверен…
Сейчас ему полагалось оплакивать потерю Сары, а не думать о Ханне. Нет, нет, ему не следует делать ни того, ни другого. Он должен мечтать о том, как он будет встречать свою невесту – принцессу Шарлотту.
Георг заставил себя предаться размышлениям о Шарлотте. Он будет ей хорошим мужем; у них пойдут дети, а когда он станет отцом семейства, то его уже больше не будут волновать эти романтические глупости.
Но ему не удалось выбросить из головы мысли о Саре; и все время, пока он лихорадочно занимался приготовлениями к встрече своей невесты, образ Сары преследовал его.
В детской комнате Каролина-Матильда, самая младшая в семье, болтала о предстоящей свадьбе. Ей было десять лет, и она всегда чувствовала себя отдаленной от семьи, так как родилась через четыре месяца после смерти своего отца. Она не знала его. По существу, не помнил его и Фредерик Уильям, хотя он родился на год раньше Каролины-Матильды. Их брату Генри было шестнадцать, и он с важным видом расхаживал по детской в несколько раздраженном состоянии. Он уже не был мальчиком, хотя сам считал себя достаточно взрослым, и потому с большим презрением взирал на свою младшую сестру и брата. Восемнадцатилетнему брату Уильяму – уже настоящему мужчине – никогда не хватало времени, чтобы уделить его своим глупым маленьким сестрам. Элизабет – безгрешная душа, умерла, как казалось Каролине-Матильде, давным-давно, хотя на самом деле всего три года тому назад; затем шел Эдуард герцог Йоркский, которому исполнилось двадцать два года; и надменная Августа, самая старшая из них, и хотя ей было двадцать четыре года, ее не воспринимали как самого важного после родителей члена семьи. Да разве могло такое быть, если Георг стал королем, хотя он и моложе ее на год.
При мысли о том, что Георг теперь король Англии, Каролине-Матильде непременно хотелось хихикнуть; из всех ее братьев тот меньше других походил на короля. Он был всегда добр и даже к ней, самой младшей, относился так, словно она достойна какого-то внимания. Теперь Георг все время занят аудиенциями, принимает министров, и даже члены семьи должны помнить о том, что к нему следует относиться с соответствующим почтением, хотя он сам никогда не требовал этого.
Еще до того, как стать королем, он обстоятельно поговорил с Каролиной-Матильдой об их отце. Она постоянно спрашивала о своем папе. Ей казалось странным, что отец умер до того, как она родилась и даже не видел ее.
Каролина-Матильда не разделяла восхищение Георга лордом Бьютом, потому что тот едва замечал ее. Все его внимание было приковано к Георгу. Да и мама, конечно, тоже не очень-то обращала на нее внимание – в основном только тогда, когда распоряжалась в детской.
Каролине-Матильде нравилось слушать как беседуют ее братья Генри и Фредерик, вернее, говорит Генри, а Фредерик молча внимает ему. Не только разница в возрасте позволяла Генри верховодить. Генри рос здоровым и крепким мальчиком, а Фредерик был хилым с рождения и часто простужался. Бедный Фредерик! Он терпеливо слушал рассуждения брата, благодарный ему за то, что тот говорил с ним.
Каролина-Матильда знала, что лучше не вмешиваться в их разговор. Попытайся она сделать это, Генри быстро поставил бы ее на место. Он совсем не походил на ее милого Георга, дорогого короля Георга, подумала она со сдавленным смешком. Все знали, что Георг – король, и ему не нужно было всякий раз напоминать людям о том, какой он важный.
Генри, между тем, рассуждал:
– Теперь, когда Георг – король, все изменится. Они не смогут больше держать нас все время в этом «курятнике».
– А чем мы займемся, если нас больше не будут держать взаперти? – робко спросил Фредерик.
– Мы начнем ходить на балы и банкеты. Мы перестанем быть просто младенцами. Понимаешь? Конечно, ты и Каро еще несколько лет останетесь детьми…
– Фредерику будет столько же, сколько тебе сейчас, через пять лет, – не удержавшись, вставила Каролина.
Генри холодно посмотрел на нее.
– Ну а ты все еще только ребенок.
– Мне десять лет, а это всего лишь на шесть лет меньше, чем тебе.
– Ты – девчонка.
– А девчонки как раз выходят замуж быстрее, чем женятся мальчишки, – дерзко напомнила Каролина, а Фредерик посмотрел на нее, восхищаясь ее смелостью.
– В конце концов, – продолжала она, – принцессе Шарлотте только семнадцать, а это всего на год больше, чем тебе.
– Здесь не о чем спорить. Твоя беда в том, Каро, что ты не думаешь прежде чем высказаться.
– Но я все время думаю.
– Неужели? – усомнился Генри.
– Я думаю о том, что буду делать, когда вырасту.
– Ну и что же?
– Вырвусь на свободу и буду делать, что захочу, – заявила она им.
Генри рассмеялся. Она высказала вслух его собственные мысли.
Даже маленькая Каролина-Матильда стремилась к свободе; и все потому, что их держали взаперти, в этом, как он называл, «курятнике».
– Это все по маминому указанию, – сказал Генри, – она боится, что мы попадем под дурное влияние, если не держать нас подальше от общества.
– Георг будет хорошим королем, – сказала Каролина, – и тогда кругом исчезнет всякое зло и пороки, а если не будет опасности, то нас не станут держать взаперти.
