составлять карты с мадам де Грабов, штопать и шить. Почему бы ей не запротестовать, сказав, что все это слишком неожиданно? Она подозревала, что за этим поспешным браком скрывается какая-то тайна. Зачем пороть горячку? Неужели и жениха торопили так же, как ее? Неужели он там в Англии не противился этому браку, так же как она здесь? Почему она, осмелившаяся когда-то написать письмо самому Фридриху Великому, колеблется сейчас?
Но ведь все случилось как раз из-за этого письма… Эту сеть она сплела своими собственными руками. По крайней мере, ее поступок показал, что каждый властен управлять своей судьбой.
Еще не поздно… Эта мысль как молоточек все время стучала у нее в голове.
Брат взял руку Шарлотты и раздраженно сжал ее.
– Ну же, пойдем. Мы ждем тебя.
– Нет… – прошептала она.
– Не будь ребенком, – гневно шикнул он на сестру. – Ты ведь станешь королевой Англии!
Не будь ребенком. Ей семнадцать лет… она уже достаточно взрослая, чтобы покинуть дом, выйти замуж и иметь детей. Такова судьба всех принцесс. Им не позволялось высказывать свои собственные желания. Они выходили замуж ради блага своей страны, повинуясь замыслам отцов и братьев. Вот с такой же легкостью и безжалостностью было решено, что она должна стать королевой, а Кристина лишиться своих надежд на счастье.
Шарлотта легла на ложе, и на нее набросили покрывало. Под покрывалом она должна была обнажить свою правую ногу – так полагалось при проведении брачной церемонии по поручению.
Англичанин мистер Драммонд снял свой ботинок и протянул обнаженную до колена ногу под покрывало. Когда его нога коснулась ноги девушки, она изо всех сил напряглась, чтобы не выдать свое волнение, от которого у нее зуб на зуб не попадал.
После выполнения символического ритуала, мистер Драммонд убрал свою ногу из-под покрывала и надел ботинок, Шарлотта тоже прикрыла обнаженную ногу, и поднялась с ложа. Церемония была окончена.
Ее брат, сама нежность и расположение, обнял ее.
Она теперь была очень важной персоной, и он назвал ее Ваше Величество.
– Не затягивайте подготовку к отъезду, – отдавал распоряжения по замку герцог. – Мы должны помнить о коронации Ее Величества. У нас очень мало времени.
Шарлотте оставалось пробыть в Макленбурге всего лишь два дня, и их предстояло провести в сплошных церемониях. Она уже больше не обедала в своей классной комнате под строгим присмотром мадам де Грабов, а присутствовала на трапезах в обществе других людей. Будущая королева Англии приобретала первый опыт участия на подобных церемониях.
На банкете, состоявшемся сразу после брачной церемонии по поручению, и на котором присутствовало сто пятьдесят человек, Шарлотта должна была сидеть за отдельным столом. Ее брат вместе с послом Англии лордом Харкуртом, мистером Драммондом и членами английского посольства расположились в большой гостиной. Возле Шарлотты сидела бледная и печальная Кристина. Суждено ли ей когда-нибудь снова улыбаться? Поскольку матери невесты не было в живых, ее место заняла двоюродная бабушка девушек – принцесса Шварценбург. Она не унимаясь твердила о том, какая честь выпала Шарлотте и как они горды за нее. Бабушка вразумляла Шарлотту выполнить свой долг и быть верной женой, родить своему мужу много детей. Кристина почти все время молчала, едва притрагиваясь к еде. Бедная печальная Кристина!
Шарлотта вдруг поняла, ей, после всего что случилось здесь, не жаль будет расставаться с домом.
Какие церемонии в честь моего бракосочетания, подумала Шарлотта. Да, для них я действительно стала очень важной персоной.
Но это все здесь, а что ждет меня в новой стране?
Придя к себе в спальню, она обнаружила там своих новых камеристок мадам Хаггердон и мадам фон Швелленбург. Отныне ее жизнь будет подчинена законам двора.
Этих двух дам выбрали для того, чтобы сопровождать Шарлотту в Англию. Поэтому возникли некоторые разногласия, ибо король, по-видимому, пожелал, чтобы его невеста прибыла без фрейлин, которых ей, вероятно, подберут из английских придворных дам. Шарлотта попросила, чтобы ей разрешили взять с собой по крайней мере двух женщин из своей страны. «Я ведь не говорю на английском», – объяснила она. Правда, она вполне сносно объяснялась по-французски, как сказал ее брат, а немецкий они сами понимают, так что ей нечего опасаться. Но английский посланник согласился с тем, чтобы ее сопровождали две камеристки, при условии, что они будут тщательно отобраны. Ей также разрешили взять с собой Альберта – ее личного парикмахера.
Когда новые камеристки – причем с самого начала было ясно, что мадам Хаггердон побаивается мадам фон Швелленбург, – помогли ей подготовиться ко сну, Шарлотта с тоской подумала об Иде и о том, как было хорошо прежде без всех этих церемоний.
Мадам фон Швелленбург, возложив на себя всю ответственность, дала ясно понять, что намерена строго следовать нормам придворного этикета. Она жестом велела мадам Хаггердон передать ей ночную сорочку и собственноручно облачила в нее Шарлотту.
– Полагаю, Вашему Величеству больше ничего не потребуется.
– Нет, спасибо, – ответила Шарлотта.
– Тогда, с вашего позволения, мы удалимся.
Да, подумала Шарлотта, удаляйтесь и оставьте меня одну.
Дамы ушли, а она легла на кровать не в состоянии о чем бы то ни было думать; в голове у нее одна за другой мелькали сцены этого полного событиями дня. Вот она входит в ярко освещенную гостиную; вновь слышит раздраженный голос своего брата; лежит на церемониальном ложе; ощущает холодное прикосновение обнаженной ноги англичанина к своей ноге.
И все это она видела на фоне грустных, полных горя глаз Кристины.
