«Уважение уважением, – говорили глаза императорского „цепного пса“, – но семья превыше всего».
– Ваша битва окончена, – сказал Торн. – И «Невеста ветра», я полагаю, уже захвачена… – Крейн в этот миг покачал головой, и скопа покладисто кивнул: – Значит, ваши люди сдадутся в скором времени. Вы славно сражались – особенно там, во дворе, – но численный перевес и не оставляет места для чуда.
– Раз уж вы столь любезны, милейший, – проговорил Крейн, – развейте мои сомнения и откройте тайну – кто из моих соратников оказался не в меру говорлив? Это ведь уже ничего не изменит.
– Вы правы… – Торн виновато развел руками. – Но, к сожалению, имя предателя мне не сообщили. Впрочем, совершенно случайно я узнал, что сведения об истинной сущности Марко Эсте были прочитаны в сознании одного из ваших матросов не так давно, чуть больше полугода назад. В Лейстесе.
Сердце Умберто бешено заколотилось, в ушах зашумело.
На несколько мгновений он выпал из реальности, чтобы вспомнить полусон-полуявь – ненадежный плотик, шаги по воде… всё это случилось именно в Лейстесе! В странном мире, созданном Эсме, не было различий между вещественным и нематериальным, поэтому воспоминания Умберто превратились в море, где плавали мыслеобразы. А ещё в этом море притаилось чудовище… нет, не то. Там был чужак, некая посторонняя сущность, которую они оба почувствовали, но не приняли в расчет. Умберто думал, оно боится нападать и ждет, пока Эсме удалится – а оно просто внимательно слушало и запоминало все, о чем он болтал в забытьи…
Значит, Крейна предал не кто иной, как он сам.
«Этого не может быть!..»
– Этого не может быть, – проговорил феникс и небрежно махнул рукой. – Вы же сами знаете, что
Торн пожал плечами.
– Я-то не навигатор и в премудростях вашего дела ничего не смыслю… Выходит, меня ввели в заблуждение. Что ж, вы умеете проигрывать с достоинством. Ганс, Мариге! Уведите его.
За время, пока они вели свою странную беседу, обстановка в зале успела измениться: Вейри, на которого перестали обращать внимание, сначала подобрался ближе к рыдающей Марлин, а потом и вовсе обнял дочь, неуклюже пытаясь её утешить. Тори слушал разговор Торна и Кристобаля Крейна внимательно, и в его одурманенных зельем глазах постепенно разгорались нехорошие огоньки – их никто не заметил.
И в тот момент, когда Мирре Торн произнес «уведите его», плеть Тори Краффтера, взметнувшись, захлестнула шею Крейна тугой петлей.
Магус не успел ни отстраниться, ни подставить под удар руку. Парализующий эффект оказался мгновенным: глаза феникса закатились, он рухнул на пол. Арбалетчики дрогнули, и ненадолго в пиршественном зале Ласточкиного гнезда воцарилось смятение – всего лишь на несколько мгновений, но и этого Умберто хватило, чтобы одним прыжком перемахнуть через стол, опрокинуть его на бок, а потом рвануть Вейри Краффтера за руку и повалить на пол вместе с дочерью, которую лорд-искусник по-прежнему обнимал. Тотчас же два арбалетных болта стукнулись о столешницу, но пробить её не сумели. Мирре Торн уставился на моряка, будто на умалишенного, а кто-кто из его воинов даже насмешливо фыркнул.
Никто из них не заметил, что Крейн, которому после удара парализующей плети полагалось бы лежать без движения несколько часов, пошевелился.
Вейри Краффтер, должно быть, понял по лицу Умберто, что тот вовсе не сошел с ума и знает, что делает, поэтому не стал сопротивляться, а последовал примеру моряка и спрятался за перевернутым столом, прикрывая собой Марлин. Случившееся вслед за этим они втроем не увидели, а услышали – к счастью, потому что человеческие глаза не смогли бы вынести появление истинного Феникса во всем блеске.
Сначала раздалось громкое шипение.
Потом кто-то успел вскрикнуть…
Ослепительная вспышка была видна даже сквозь плотно зажмуренные веки, а потом Умберто почувствовал, как над ним прокатилась плотная жаркая волна – она обожгла руки и спину, опалила волосы, но оставила его в живых, пощадила. «Лучше бы я сгорел!» – промелькнула тусклая мысль. Он лежал, уткнувшись лицом в каменные плиты пола, и почти не дышал, потому что воздух стал тяжелым, наполнился отвратительной вонью. Так продолжалось целую вечность.
Вокруг стояла давящая, невыносимая тишина…
– Всё, – неузнаваемым голосом произнес Кристобаль Крейн. – Теперь всё.
Умберто медленно поднялся, огляделся по сторонам. Он не увидел ничего неожиданного: в зале остались лишь четверо живых, из которых двое были обязаны жизнью ему самому. Все остальные – и полубезумный Тори Краффтер, и обходительный Мирре Торн, и безликие солдаты Его Величества, – заживо сгорели в одно мгновение и вряд ли поняли, что с ними произошло. О том, кто где стоял, напоминали лишь пятна жирной сажи на полу и стенах. Моряк глубоко вздохнул и закашлялся – воздух был наполнен невесомым летучим пеплом.
– Заступница, пощади нас… – пролепетала у него за спиной Марлин Краффтер.
Феникс стоял на том же месте – голова низко опущена, руки безвольно повисли вдоль тела. С виду в нем не было ничего необычного – только багровел на шее рубец от удара плеткой, – но Умберто чувствовал, что обратное превращение ещё не завершилось, и приближаться к капитану сейчас не следует.
– Фейра, – прошептал лорд-искусник, самому себе не веря, и теперь моряк обернулся, чтобы увидеть лица спасенных им магусов. Они оба глядели на феникса, и по лицу Марлин ручьями текли слезы, прочерчивая дорожки сквозь пепел и сажу, а в глазах Вейри как будто отражались сполохи отгоревшего пламени.
– Фейра? Я брежу, должно быть… Откуда ты взялся?
– Восстал из пепла! – Крейн вскинул голову, и Умберто невольно вздрогнул: лицо капитана изменилось, похудело, а в разноцветных глазах поселились огоньки – так бывало и раньше, но теперь они и не думали гаснуть, а горели ровно и яростно.
– Заступница… – Краффтер крепче прижал к себе дочь, как будто желая защитить её от пронзительного взгляда своего пламенного собрата. – Как я виноват перед тобой! Прости, прости меня… если бы я только знал…
Усмешка феникса была полна горечи; Умберто ощутил внезапный озноб, когда понял, что она адресована не только Краффтерам, но и ему – предателю, из-за которого погибло столько людей. «Я не виноват! – хотел бы он сказать, но голос пропал. – Я же не хотел этого делать, меня просто использовали!»
Слов не было. Слова сгорели.
– Я вижу… – прошептала Марлин Краффтер, и её отец невольно обернулся, но от Дымки не осталось даже костей. – Я вижу… – повторила девушка, и если бы здесь оказались Эсме, Эстрелла или хотя бы Кузнечик, они напомнили бы Марлин о целителе, который обменял собственную жизнь на её глаза… глаза, которые были незрячими до тех пор, пока белая кошка не отправилась в мир иной, спасая хозяйку.
Но Эсме была далеко. Умберто чувствовал, что расстояние между ними увеличивается, и это могло значить лишь одно: её увозил фрегат. Какой, куда – всё это только предстояло выяснить в будущем.
Если, конечно, у него есть будущее…
– Наш договор остается в силе, – произнес Феникс всё тем же странным голосом, не похожим на прежний. – Вы получите помощь от Лайры, как только я сумею передать ему сообщение. Пока что готовьтесь к войне… благо, теперь вы точно знаете, с кем придется иметь дело.
Краффтер смотрел на своего удивительного союзника и как будто не слушал его.
– Я знал твоего отца, – проговорил он невпопад. – Я должен был заметить, что вы очень похожи.
Феникс взмахнул когтистой лапой.
– Это было давно… Воспоминания легки и невесомы, как пепел, да к тому же не всякий, кто обладает зрением, на самом деле умеет им пользоваться – ведь надо ещё и знать, куда и когда смотреть. А сейчас я ухожу, и даже не буду просить прощения за то, что сделаю с вашим домом и городом…
