ворона, Ризель шепнула ему: «Забудь!» – и этому приказу он не смог воспротивиться. Фаби шла позади, наблюдала за своими спутницами и размышляла, как бы передать Эсме послание крылана. «Вы должны стойко держаться и ждать…» Нет, это были пустые слова, способные лишь причинить боль. В том, как их произнес человек-птица, было нечто недоступное Фаби, нечто доселе неизведанное. «Я не смогу!» – поняла она и почувствовала, как сжимается сердце.
В этот миг Эсме обернулась и протянула ей руку.
Это была просьба, не приказ, но Фаби повиновалась…
Губы целительницы шевельнулись, с них слетело неслышное «Благодарю!» Ризель обернулась, почувствовав, что нечто вышло из-под контроля, но то ли не заметила их изменившихся лиц, то ли просто не сочла это стоящим внимания. Принцесса вновь выглядела уставшей – должно быть, проходило действие снадобья, которое она приняла перед уходом.
– Фаби, дальше ты пойдешь…
Она не договорила – замерла, уставившись на что-то за спиной компаньонки. Фаби вдруг услышала позади себя шорох и поняла, в чем дело, даже не обернувшись. За ними следовал мех-паук – один из тех, кого слугам Капитана-Императора удалось приручить и выдрессировать. Шпионы из этих тварей получились весьма своеобразные: они не могли говорить, но точно знали, кто и где мог находиться. Обнаружив нарушителя, мех-паук становился его постоянным спутником, и Джессену Витесу оставалось лишь хорошенько расспросить, что именно тому понадобилось в запретной части Яшмового дворца.
– Проклятье! – воскликнула Ризель. – С этой дрянью я не справлюсь…
Да и никто другой не сумел бы справиться. «Все пропало, – подумала Фаби и чуть не заплакала от досады. – Ох, теперь уж Его Величество нас не простит!» Паук остановился, выжидая, пока жертва продолжит путь; его красноватые глазки поблескивали в полумраке, и Фаби отчего-то почудилось в этом блеске нечто злорадное. Она знала, что тварь лишена разума, но ничего не могла с собой поделать.
Вновь раздался шорох, и опять его виновником оказался мех… много мехов небольшого размера, но очень шустрых и каких-то слишком уж целеустремленных. Они стайками выползали из всех углов, из невидимых щелей, стягиваясь к пауку, окружая его со всех сторон. Постепенно они подбирались всё ближе и ближе, а потом ринулись в атаку.
Вскоре от меха-шпиона осталась лишь правая передняя лапа.
– Фаби? Фаби, очнись!
– Она спит, Ваше Высочество. Это… какой-то странный сон.
– Ты можешь её разбудить?
– Н-нет… не знаю. Я никогда с таким не сталкивалась.
– Ладно. Попробую сама… Фаби, ты слышишь меня? Иди к себе, ложись спать. Завтра утром ты проснешься, и всё будет хорошо.
Она видела со стороны собственное тело, которое шло по знакомым коридорам, отступая в тень при виде стражей. «Кукла, – скользнула холодная, немного презрительная мысль. – И всегда ею была». Тело двигалось хоть и медленно, зато уверенно, и его вполне можно было оставить без присмотра, но она всё- таки проследила за собой до дверей комнаты.
Теперь можно было и погулять.
Этой ночью все было совсем не так, как прошлой. Фаби больше ничего не боялась, и из всех человеческих чувств у неё сохранилось только любопытство. Именно любопытство заставило её пройтись по всему Яшмовому дворцу, заглянуть в каждую щель, проверить каждый запертый сундук. Что-то странное происходило со временем – оно замедлилось, и ночь длилась и длилась, никак не желая заканчиваться…
Сознание Фаби разделилось на множество частей.
Змееныш чувствовал себя в Яшмовом дворце в полной безопасности: он легко перемещался из одной части дворца в другую, оставаясь незаметным, словно тень. Ему не раз случалось бывать здесь раньше, но только в качестве пленника; теперь же всё изменилось. Свобода, хоть и весьма относительная, ему нравилась. Иногда Звездочет звал его, но с этим можно было справиться, а вот очередное видение едва не повлекло за собой большие неприятности, поскольку нагрянуло неожиданно. Было оно весьма странным: одинокий фрегат мчится по глади океана, и на его борту – всего лишь один человек, мальчишка.
Змееныш знал этот фрегат.
Знал он и мальчишку…
«Надо же, как тесно мы связаны, – подумал Змееныш, и его улыбка привела бы в ужас даже смельчака. – Что ж, это судьба. Не мне решать, что будет завтра».
Он открыл глаза и обнаружил прямо перед собой какого-то слугу, бледного и дрожащего. Бедолагу угораздило оказаться со Змеенышем в одном и том же коридоре, без свидетелей; он случайно сделал то, о чем ни один из подручных Звездочета не смог бы и мечтать – обнаружил сбежавшего раба. Но раб, к несчастью, не собирался возвращаться к хозяину.
Змееныш выхватил стилет и ударил, а потом подхватил тело безымянного слуги и оттащил в одну из многочисленных стенных ниш. Вернувшись, он обнаружил корзинку, в которой оказалась бутылка вина. И как она только не разбилась, упав на каменный пол?
– Это с-судьба, – проговорил он негромко. – Не пропадать же хорошей вещи…
Вскоре фигуру в черном успели мельком заметить ещё несколько слуг – среди них уже начали ходить слухи о том, что во дворце появился призрак, – и в конце концов она выросла на пороге комнаты, в которой поселили Умберто. Он, как новый навигатор «Невесты ветра» и предполагаемый союзник Капитана- Императора, удостоился некоторых привилегий, в частности – свободы.
Змееныш открыл дверь без стука и вошел.
– Не с-спишь? – поинтересовался он у моряка, который при виде незваного гостя сел и потянулся к оружию. Бывший помощник Кристобаля Крейна был одет, словно прилег лишь ненадолго, передохнуть. – Чего-то ждешь?
– Скучаю… – огрызнулся Умберто.
– А-а, понятно. Может, поскучаем вместе? – Змееныш помахал бутылкой и прибавил после короткой паузы: – Чем же ещё заняться двум мертвецам?..
… – Подойди ближе, – хриплым шепотом проговорил пленник.
Аматейн лишь рассмеялся в ответ и устроился в поудобнее в кресле, которое в камеру принесли специально для него. Капитан-Император, устав после трудного дня, вознамерился отдохнуть как следует, и начало вечера было многообещающим.
Только вот слуга, посланный за вином, отчего-то запаздывал.
– Подойди, – повторил Фейра. – Или не хватает смелости?
– Я не настолько глуп, как тебе хотелось бы, – сказал Аматейн. – Я знаю, что феникс, даже связанный, всё равно опасен. Подходить к тебе близко, прикасаться… брр, уволь! Лучше уж наблюдать со стороны.
Глухонемой палач отлично понимал знаки своего господина и повиновался ему исправно, как повинуется умелой руке хорошо сбалансированный кинжал. Аматейн ценил хороших слуг, поэтому палачу тоже было велено не прикасаться голыми руками к узнику, но он неплохо справлялся и так. В ход шли те приспособления, которые вот уже много лет не на ком было применять – никто не мог выдержать ту боль, что они причиняли.
– А знаешь, Кристобаль, ведь это всё ерунда… – мечтательно проговорил Капитан-Император. – Клещи, раскаленные прутья, плети… Старье. Я не просто так выбрал Кина, чтобы он мне сегодня помогал. Он знаток своего дела!
Новый знак, и истязатель отложил плеть; взамен в его грубых пальцах появилась тонкая игла. Фейра, чьи глаза по-прежнему были завязаны, этого не увидел, но зато он почувствовал чудовищную боль, которая жгучей волной прошлась по всему телу.
