бесчисленные раны… Иногда пересмешник вздрагивал – должно быть, лечение тоже причиняло боль, – но всё же было заметно, что силы возвращаются к нему. «Вот это плохо, – пробормотала Эсме, задержав ладони над его ребрами с левой стороны. – Но я справлюсь». Потом она перешла к его рукам – сломанные пальцы выпрямлялись, серо-черная кожа постепенно приобретала здоровый цвет.
– Достаточно! – Хаген приподнялся на локтях, попытался отодвинуться от целительницы. – Хватит, ты и так много сил на меня потратила!
– Лежи спокойно, – ровным голосом ответила девушка. Глаза целительницы были закрыты, но это не мешало ей всё видеть. – С этим снадобьем я смогу исцелить ещё пятерых… Ох, дело дрянь! Что с твоим лицом?
Оно, как теперь видела Фаби, было не просто разбито: вся левая сторона оплыла, словно была сделана из воска и размягчилась от тепла – это было лицо старика, которого хватил удар. Она вспомнила, о чем говорила Ризель в тот день, когда они с Хагеном впервые встретились. Вспомнился ей и испуг пересмешника…
– Уж что есть, то есть, – сказал он, отворачиваясь. – Рана затянулась давно, ты ничего не сумеешь сделать. Я не буду просить о невозможном.
– Невозможного не обещаю, – помедлив, проговорила Эсме. Она легонько толкнула пересмешника, заставив его лечь обратно на стол, а потом с её ладоней полилось такое яркое сияние, что Фаби, Ризель и Рейнен ненадолго ослепли. Когда к ним вернулось зрение, Хаген уже сидел на краю стола, свесив ноги, и изумленно ощупывал лицо кончиками пальцев. Он выглядел почти так же, как год назад – резкие, но по- своему красивые черты, чуть прищуренные глаза, высокие скулы. О перенесенных страданиях напоминало лишь одно: левый угол рта был чуть оттянут вниз, словно на губах оборотня застыла вечная кривая усмешка.
«Теперь он будет таким всегда», – поняла Фаби.
– Из-звини, – запнувшись, сказала Эсме. – Это всё, что я смогла.
Она пошатнулась, чуть не упала, и Хаген торопливо спрыгнул со стола, чтобы поддержать свою спасительницу. Одновременно он беглым взглядом окинул собравшихся, и Фаби поняла: сейчас начнется новый разговор.
– Зачем? – спросил пересмешник, обращаясь к Ризель. Фаби посмотрела на свою госпожу – та по- прежнему молчала и, похоже, не знала, что ответить спасенному пирату, своему несостоявшемуся убийце и слуге, выполнившему необыкновенно сложный приказ. Самой компаньонке казалось, что Её Высочество уже разъяснила все причины там, в тюремной камере, но Хаген, должно быть, об этом забыл или решил, что вчерашний разговор привиделся ему в бреду. Его подозрительность была вполне обоснованной.
– Скажем так, у нас есть общий… недруг, – проговорил Рейнен Корвисс, и Ризель, закрыв глаза, вздохнула с облегчением. – Вы оба знаете, о ком я говорю.
Пересмешник настороженно кивнул.
– Ты ведь хотел бы вырваться на свободу?
– Только вместе с ней… – начал Хаген, но тут Эсме его перебила:
– Мы здесь не одни – капитана схватили, «Невесту» тоже! Я не знаю, как такое могло произойти. Говорят, Кристобаля кто-то предал… Хаген, ты ведь понимаешь, что это означает? Если нам суждено спастись, то только всем вместе.
– Какая самоотверженность… – вздохнул Рейнен. – Что ж, тогда я вряд ли сумею вам помочь, хотя желаю этого всей душой. Очень жаль.
– Хотелось бы понять, отчего вы вообще решили нам помогать, – сказал пересмешник и запоздало вспомнил, с кем разговаривает. – Ваше Высочество… мастер Корвисс…
«Да, – подумала Фаби. – Я бы тоже хотела это знать».
На лице алхимика появилась странная улыбка.
– Ответь мне для начала на один вопрос: почему ты служишь Кристобалю Фейре?
– Он мой капитан, – Хаген пожал плечами. – Нас объединяет «Невеста ветра». Боюсь, я не сумею объяснить природу этой связи, как не сумел бы объяснить природу любви… Но какое отношение это имеет к Капитану-Императору?
– В том-то и дело, что никакого, – сказал Рейнен. – Когда-то я тоже служил верой и правдой сначала его деду, потом отцу, а после – и самому Аматейну. Я считал, что поступаю так ради благополучия своего клана и всей империи, как бы пафосно это ни прозвучало. Конечно, иногда мне приходилось смирять свою гордость и подчиняться повелителю, однако это была не самая большая цена из всех возможных – дерево тоже гнется на ветру, так?
– Но вам пришлось заплатить и самую большую цену тоже? – спросила Эсме. Алхимик взглянул на неё с легким удивлением, а потом тяжело вздохнул и закрыл глаза: ему было тяжело и больно вспоминать об этой «цене».
– Да, – сказал он наконец. – Однажды меня сломали.
– Как и меня, – негромко проговорила Ризель и тотчас же отвернулась, пряча лицо. Фаби ощутила всю глубину горя своей госпожи и наконец-то поняла: все странные поступки Её Высочества, которые принято было считать чудачествами или проявлениями упрямства, на самом деле были частью одного сложного плана, который, в конце концов, должен был вывести её на свободу, позволить ей вырваться из Яшмового дворца. Но предусмотрела ли Ризель то, что случилось с Хагеном и остальной командой «Невесты ветра»? «Нет, – подумала Фаби. – Для неё это оказалось такой же неожиданностью, как и для всех остальных».
Ещё один вопрос не давал компаньонке покоя: какая же роль была уготована ей?
– Значит, снова месть… – пробормотал Хаген и недоверчиво покачал головой. – Где держат капитана?
– В тюремном подземелье, не так далеко от того места, где держали тебя, – ответила Ризель. – Но ты обратно не вернешься.
– Это почему же?
– Я уже всё подготовил для того, чтобы оставить тебя в лаборатории, – снова вмешался Рейнен. – Сюда посторонние не заходят, поэтому можно не опасаться разоблачения… Все будут думать, что я просто воспользовался шансом исследовать, как устроен пересмешник. Собственно, я именно это и сказал сегодня, когда просил Капитана-Императора о небольшом одолжении.
– Полужизнь… – Хаген скривился. – Сложись всё по-другому, вы бы с удовольствием так и сделали.
Алхимик как-то неопределенно махнул рукой – это могло означать и «да», и «нет».
– Не будем уточнять, – сказал он. – Обсуждать секреты клана с чужаком я не намерен. Здесь тебе ничего не угрожает, но вот что делать дальше, я понятия не имею.
– Это уже моя забота, – заговорила Ризель. – Нужно только выждать время.
– Эй, постойте! – воскликнул пересмешник. – Я же сказал, что не уйду один!
– Тогда тебе лучше сразу вернуться в камеру, – произнес Рейнен Корвисс. – Или ты можешь предложить какой-то план по спасению Кристобаля Фейры и его команды? – В ответ на это Хаген вынужден был покачать головой. – Вот видишь. У тебя нет другого выхода, кроме как спасать собственную шкуру…
– Нет, – решительно ответил оборотень.
– Ну и дурень! – рассердился алхимик. – Фейра обречен, ему прямая дорога на плаху, а ты мог бы выжить, раз принцесса соизволила рискнуть. Что толку погибать, скажи?
– Вы не поймете…
Рейнен окончательно разъярился, прошипел ругательство, чей смысл от Фаби ускользнул, и ушел – скрылся где-то в недрах лаборатории. Ризель тяжело вздохнула, взглянула на Фаби, словно ожидая помощи от своей компаньонки, и сказала:
– Эсме, пора возвращаться, пока никто не заметил твое отсутствие… да и моё тоже. Хаген, ты останься! Мастер Рейнен вспылил, но он скоро вспомнит, что обещал мне спрятать тебя здесь на несколько дней. – Помедлив, она прибавила: – Возможно, за это время я сумею что-нибудь придумать.
Хаген покачал головой.
– Всё это похоже на бред, Ваше Высочество. Позвольте повторить вопрос –
– Я принцесса, – ответила Ризель, пожимая плечами. – Считай, что такова моя прихоть…
Три девушки вышли из лаборатории, не таясь от взгляда Альмера. Проходя мимо растерянного молодого
