– Ты кто? – вдруг спросила тень, вырастая прямо перед ней. – Туда нельзя!
От испуга сердце чуть было не выскочило из груди, но она быстро взяла себя в руки. Это был всего лишь молодой ворон, судя по одежде и по нездоровой бледности лица – ученик алхимика. Хоть они раньше никогда не встречались, имя всплыло в памяти Фаби само собой – Альмер.
– Меня послала принцесса, – сказала она. – Пропусти!
Альмер, сурово хмуря брови, покачал головой – судя по всему, он считал, что производит весьма грозное впечатление. «Ну да, – подумала Фаби. – Ему же приказано…»
– Послушай, я знаю, о чем просил тебя учитель, но ко мне это не относится. Хочешь, расскажу, что тут произошло незадолго до моего появления?
– Лучше уходи, – ответил упрямый ворон, не желая ничего слушать. – Мастер работает, его нельзя беспокоить!
Он был похож на преданного, но очень глупого пса, вознамерившегося охранять хозяина от любой подозрительной тени и не подозревающего о том, как выглядит настоящая опасность. Фаби досадливо прикусила губу: она не собиралась отступать, но всё никак не могла придумать способ, которой позволил бы миновать строптивого стража.
По потолку пробежал одинокий мех, смешно семеня лапками, остановился на полпути. Вернулся.
Замер в точности над головой Альмера и вопросительно сверкнул глазами…
– Пропусти её! – донеслось из-за неплотно прикрытой двери. Молодой ворон удивленно воззрился на Фаби, как будто увидел её впервые, и компаньонке пришлось повелительно взмахнуть рукой – иначе он не вспомнил бы о том, что нужно отойти в сторону. Гордая собой, она проследовала в лабораторию – и замерла, едва переступив порог.
Царивший внутри полумрак придавал этому месту дополнительную таинственность, в которой оно едва ли нуждалось. Оглядевшись, Фаби вдруг почувствовала, что онемела: она не смогла бы подобрать ни единого слова, пригодного для того, чтобы описать внутреннее убранство лаборатории Рейнена Корвисса. Какие-то вещи странной формы были расставлены вокруг, словно жутковатые бесформенные статуи; одни полностью прятались в тени или под пыльными чехлами, другие выставляли напоказ свои тела из стекла и металла. Освещение было таким же, как в покоях Ризель – мерцающие лампы утопали в потолке, только вот они горели неровно, будто свечи на ветру, и их явно не хватало.
А ещё здесь было слишком холодно…
– Проходи, не стой в дверях, – послышался неподалеку голос Рейнена. Она повиновалась. Алхимик стоял у большого стола, на котором лежало что-то длинное и темное, и глядел на Фаби спокойно, будто действительно знал, что она посвящена во все тайны принцессы. – Твоя госпожа скоро прибудет?
– Да, – пробормотала компаньонка, отчего-то смутившись.
– Подождем… – Ворон вздохнул. – Кто-нибудь видел, как ты сюда шла?
Фаби невольно улыбнулась.
– Смеетесь? Никто из живущих в Яшмовом дворце не обращает внимания на маленького воробья. То есть, они меня видят, конечно же, но почти сразу забывают о любой встрече, даже если она длилась несколько дольше обычного… Иногда кажется, что это какое-то проклятие!
– Быть незаметным не так уж плохо, – философски заметил Рейнен. – Порою даже полезно. Если о тебе сразу забывают, то ты можешь позволить себе некоторые вещи, недоступные всем остальным.
– К примеру? – спросила Фаби, не скрывая удивления – с ней ещё никто и никогда так не разговаривал, даже Ризель. – Ох, простите мою настойчивость, мастер…
– Ничего страшного, мне нравится твое любопытство. Я хотел сказать, что ты можешь смотреть и слушать, а после – делать выводы. Полезно, не так ли? Иногда люди выдают секреты, сами того не желая… о-о, да у тебя на лице написано, что секретов и впрямь было раскрыто уже немало!
Она покраснела. Ворон был совершенно прав – именно череда тайн, случайно переставших быть таковыми, и привела её сюда, – кое-что в его словах было весьма неприятным. Получалось, что Фаби не столько слушает и смотрит, сколько
– Нет-нет, я вовсе не собиралась шпионить! – запротестовала девушка. – Это же отвратительно!
Ворон промолчал, но ей ответил другой голос, показавшийся смутно знакомым:
– Да… – прошелестел он чуть слышно. – Отвратительно… ты права…
Рейнен резко повернулся к столу за своей спиной, и Фаби с ужасом поняла, что лежащий там длинный и темный предмет – магус, закутанный в черный плащ. Тот, кого принцесса навещала накануне ночью… «Всё-таки Хаген здесь, – подумала она. – Он – книга из письма. Но что же произойдет дальше?» Видеть раны пересмешника по-настоящему, не во сне, было очень страшно, и всё же Фаби сумела не отвернуться, не выдать свои истинные чувства.
– Живучий, – пробормотал Рейнен с легким удивлением. – Вы все такие, оборотни.
– А что… была возможность… убедиться?
Алхимик усмехнулся.
– Я очень долго живу на этом свете, у меня было много возможностей. – Он вдруг протянул руку и положил ладонь на лоб Хагена. – Так-так, дружище, у тебя жар. Если сегодня не произойдет чуда, то ты можешь и не увидеть рассвет.
Это было сказано очень спокойно, как будто речь шла не о жизни, а о каком-то пустяке – сломанной игрушке, прорехе на рукаве, пятнышке на скатерти. Алхимик видел немало смертей и ещё одна его ничуть не пугала, а Хаген, как показалось Фаби, уже устал страдать. Она даже не пыталась представить себе, какую боль ему приходилось терпеть.
Чего же они ждут? Видимо, того самого чуда, о котором говорил Рейнен.
Где-то поблизости с негромким скрипом отворилась дверь и послышались шаги. Фаби напряглась – а вдруг это не Ризель? – но её страхи, к счастью, оказались напрасны. Принцесса наконец-то пришла, и с ней была та самая девушка, которую Фаби уже случалось видеть дважды, наяву и во сне.
– Хаген! – воскликнула она, увидев пересмешника, и тотчас же ринулась к нему. – Ох, Заступница, что с тобой сделали! Сейчас, я сейчас, ты только чуть-чуть потерпи…
– Не надо… – прошептал раненый и с трудом поднял изувеченную руку, при взгляде на которую Фаби замутило. – У тебя… нет ни одного… эликсира…
– Это пустяк, – торопливо ответила целительница, но пересмешник нашел в себе силы ей возразить:
– Не пустяк… капитан меня убьет… не трать силы зря… пожалуйста!
– Он прав, – вмешался Рейнен, до сих пор наблюдавший за происходящим со стороны. – Сам я не целитель, но тайны вашего ремесла знаю все до единой. Тут слишком уж тяжелый случай… ты же не хочешь умереть вместо него? Впрочем, я говорю глупости. Вы, служители, Эльги, всегда готовы отдать свою жизнь в обмен на чужую.
Ловким движением алхимик выудил то ли из потайного кармана, то ли прямо из воздуха небольшой флакончик, заполненный прозрачной жидкостью, и протянул целительнице, которая смотрела на него с подозрением.
– Вот, держи.
– Что это? – ровным голосом спросила Эсме. – Я не буду принимать неизвестное снадобье, да ещё и из рук ворона.
– Разве тебе не всё равно, как умирать? – парировал Рейнен. – Если бы я хотел тебя убить, то уже сделал бы это. Ну же, милая, не упрямься! Потом, когда будет возможность, я постараюсь объяснить, отчего оно прозрачное, а не зеленое или красное.
Она промедлила всего лишь мгновение, а потом выхватила флакончик из протянутой руки алхимика, открыла его и осушила одним глотком. Фаби отчего-то вздрогнула, как будто ждала, что целительница тотчас же рухнет замертво, но этого не случилось: Эсме лишь пошатнулась, взглянула на свои ладони, будто с ними произошло что-то странное, и прошептала чуть слышно: «Я в сознании… но так не бывает!»
– Бывает, – сказал алхимик. – Давай же, сотвори чудо!
И чудо случилось. Фаби даже не заметила, в какой момент Ризель подошла, встала рядом – она смотрела на целительницу и не верила тому, что видела. Золотисто-черный туман окутывал кисти рук Эсме, растекался по телу Хагена, меняя его на глазах: исчезли ожоги, незаживающие язвы от кандалов,
