Внезапно его правая рука, спокойно лежавшая на столе, окуталась ярким пламенем. Он отдернул её, сжал кулак – огонь исчез, но на скатерти осталось обугленное пятно. Всё случилось так быстро, что никто и охнуть не успел.
– Кажется, я немного перегнул палку, – проговорил Крейн, криво усмехаясь. – А ведь даже не показал вам, каков истинный Феникс на самом деле. Ну и ладно – скатерть вот только испортил…
– Хорошо хоть не чью-то физиономию! – Лайра небрежно махнул изувеченной рукой и задел свой бокал. По белой ткани растеклось пятно цвета крови. – Какой я неловкий… Что ж, мой пламенный друг, за которого я отдам, не задумываясь, правую руку! Давай-ка поговорим о чем-нибудь веселом, красивом и безопасном… ну, даже не знаю… о цветущей вишне?
Хаген вздрогнул при этих словах. Старое воспоминание вернулось вновь, и он предпочел бы сейчас говорить о каких угодно ужасах, только бы забыться.
«А есть ли на этом свете что-то безопасное, капитан?»
Крейн, встретив его взгляд, еле заметно пожал плечами.
Боль не хотела уходить.
За ним ухаживали бережно, словно за редким растением – Хагену случалось видеть такие в детстве, когда клан ещё не обеднел окончательно и мог позволить себе дорогостоящие игрушки. Тётя Эвелла, младшая сестра отца, обожала южные цветы, чье название Хаген никак не мог запомнить; она с упорством и самоотверженностью хлопотала над нежными ветками, увенчанными крупными бело-розовыми соцветиями, и даже умудрилась вырастить совершенно белый цветок. Впрочем, её внимания хватало и на обычные розы, которыми когда-то славилась оранжерея дома Локк.
«Я цветок, – сказал себе Хаген. – Колючий чертополох… или нет, скорее, дурман».
Неделя после ссоры с Хеллери и побега из дома прошла как во сне. Хотя стояла ранняя осень, ночи по- прежнему были теплыми, и беглец мог не думать о том, где бы дождаться утра. Но вот еда представляла проблему: с его белыми волосами нечего было и пытаться добыть её тем способом, которым в совершенстве владеет любой беспризорник. Разок-другой Хагену повезло – его угощали сердобольные тетушки, – а однажды удалось подработать в порту, на разгрузке фрегата. Но молодой пересмешник прекрасно понимал, что везение не может быть вечным, хотя и не догадывался, что капризная удача отвернется от него совсем скоро.
Той ночью магус-бродяга устроился на чердаке одного из портовых складов – взобраться туда не представляло особой проблемы, а сторожевые псы давным-давно признали его за своего. Море тихо бормотало старую-престарую песенку, и скрипели, покачиваясь на ветру, мачты фрегатов. Изредка слышались отголоски трактирного веселья – музыка, нестройное пение, смех. Пересмешник задремал под эти звуки; в полусне он увидел отца, который укоризненно качал головой, и мать – она плакала.
А потом из тьмы на него набросились какие-то фигуры и принялись колотить чем попало. Застигнутый врасплох магус только и успел, что прикрыть руками лицо, но зато ребрам достатось изрядно. «Чтоб я тебе больше не видел в порту! – сказал знакомый голос. – Понял, кукушка? Мотай отсюда, пока цел!»
Он не помнил, как выбрался с чердака…
… – Эй, ты слышишь меня?
Хаген осторожно приоткрыл глаза: всё вокруг было словно затянуто туманом, но миловидное девичье лицо всё же оказалось не миражом. Сиделка смотрела на пересмешника, чуть склонив голову набок, и что- то в её улыбке показалось ему знакомым.
– Трисса?..
– Уфф, слава Заступнице! – Она всплеснула руками. – С твоей памятью всё в порядке. Отец не захотел звать целителя, и я боялась… после удара по голове всякое бывает…
Хаген не стал уточнять, что кое-какие воспоминания всё-таки исчезли, но он скорее позабыл бы собственное имя, чем кузину Триссу… хотя с их последней встречи прошло года три, и девушка сильно изменилась.
– Ты стала такая красивая… – вырвались у него совсем не те слова, что надо, и Трисса не преминула этим воспользоваться.
– Да? А раньше была уродиной? – она расхохоталась. – Я думала, ты спросишь – как я здесь оказалась.
Словно не замечая его смущения, девушка принялась рассказывать историю, оказавшуюся простой и удивительной одновременно. Строго говоря, она не приходилась ему кузиной, но так было проще – не станешь же в разговоре всякий раз полностью перечислять все степени родства, ведь её отец, Пейтон Локк, был двоюродным братом Хеллери! Когда-то давно именно Пейтон привозил из южных земель цветы для Эвеллы и прочие удивительные редкости; когда-то давно он был богат – но всё потерял в один день, как и остальные пересмешники.
– Мы приехали к леди Хеллери, отец хотел обсудить с ней что-то важное, – сообщила Трисса. – Прибыли, значит, и оказались как раз в нужном месте, в нужное время. Слышал бы ты, как они из-за тебя спорили…
– Очень мило, – проворчал Хаген. Он попытался встать и с немалым удивлением понял, что едва может двигаться – боль, как выяснилось, никуда не ушла, а просто затаилась на время. А ещё он понял, оглядевшись по сторонам, что находится не дома – значит, спор окончился не в пользу Пейтона. – Ты лучше скажи, мы в гостинице?
– Ну да, – раздалось в ответ. – Хеллери наотрез отказалась принимать тебя обратно – дескать, раз уж тебе так хочется пожить на воле, она не станет препятствовать… так и сказала – на воле, представляешь? И тогда мой отец заявил, что не останется ночевать под крышей Хеллери, раз та совсем выжила из ума и сама разрушает то немногое, что ещё удалось сохранить. Мы отправились искать тебя, и нашли…
Всё сложилось очень странным образом. Хаген вовсе не хотел стать причиной ссоры между двумя старейшими членами клана, но, с другой стороны, они и раньше не очень-то жаловали друг друга. Если Пейтон хотел поговорить со своей кузиной без околичностей – что ж, он получил для этого отменный повод. Легкомысленное отношение Триссы к случившемуся ничуть не удивило Хагена, но вот кое-что другое встревожило его не на шутку.
Пейтон Локк обладал деловой хваткой и ничего не делал просто так.
Значит, он потребует заплатить за услугу?
Хаген погрузился в невеселые раздумья и уже не слышал, о чем щебетала Трисса…
Наутро после памятного ужина у Лайры Арлини «Невеста» тяжело заворочалась у причала, чуть было не разнеся его в щепки, и матросы повскакивали с коек, встревоженные. Крейн спустился на нижнюю палубу и просидел там довольно долго, а потом собрал команду и сказал, что фрегат настроен изменить что-то в трюме, поэтому отдых придется отложить. Начавшееся после этого, больше всего напоминало уборку в доме, где много лет никто не жил: матросы таскали из трюмов припасы, рундуки, бухты троса и прочее имущество, а фрегат скрипел, кряхтел и раскачивался. Около полудня, когда кипучая деятельность несколько подутихла, на причале появился Арлини. Король Окраинных земель долго стоял поодаль, наблюдая за «Невестой ветра» и её командой, как будто у него не нашлось других, более важных дел, а потом Крейн наконец-то соизволил его заметить.
– О-о, Ваше Величество! – Магус приветственно помахал другу рукой. – Чем обязаны?
Арлини, истолковав жест как приглашение, взбежал по сходням на борт, оценивающе оглядел палубу и творившийся на ней беспорядок и лишь потом ответил:
– Да так, пришел посмотреть, как вы тут устроились. Вижу, всё в порядке?
– В полном! – заверил Крейн. Хаген, исподволь наблюдавший за разговором, вдруг почувствовал, что капитан ведет себя очень настороженно, словно ждет подвоха. – Как видишь, без дела не сидим.
– Превосходно, – кивнул Арлини. – Тогда ты не будешь против, если я ненадолго украду у тебя целительницу?
Вопрос застал Крейна врасплох: в его глазах мелькнули искры, а улыбка превратилась в гримасу. Лайра терпеливо ждал, и Феникс взял себя в руки.
– А почему ты спрашиваешь меня? – сказал он ровным голосом. – Вот она идет, пусть сама и решает…
Он отступил на шаг, сложив руки на груди. Эсме подошла к двум капитанам; последовал обмен любезностями, после чего Лайра пригласил её на берег. Целительница удивленно и растерянно посмотрела
