ужасом пересмешник понял: «Невесте» здорово досталось, но… они выжили?
– Мы п-победили? – спросил он неуверенно, и целительница устало улыбнулась. Лицо у неё было желто-серое и какое-то похудевшее, а глаза словно выцвели.
– Что ты называешь победой? Все черные корабли ушли на дно, это так.
– Но как?! – изумился Хаген. – Я даже не представляю себе…
– Капитан заставил «Невесту» опуститься в воду… нырнуть, – объяснила девушка и прибавила, искоса взглянув на его ошеломленное лицо: – Вообще-то это была тайна. Он и раньше так делал, но об этом знали только члены команды. «Невеста» нырнула, и пушки черных сделались бесполезны. Два корабля мы протаранили из-под воды, а с остальными уже дрались… Лайра потерял один фрегат, два других сильно повреждены. У «Луны» пробит бок, её едва успели в док завести, но все с ней будет хорошо. Что ещё тебе рассказать?
– Много… раненых? – вырвалось у пересмешника, и тут же он понял, до чего это глупый вопрос: достаточно было просто посмотреть на Эсме.
– Очень много, – невыразительно проговорила девушка. – Собственно, все выжившие и есть раненые, даже сам капитан. И Лайра тоже ранен. А ты… у тебя спина была сожжена до живого мяса. Мне не хватило сил исцелить всё так, чтобы не осталось следов. Прости… – и по её щекам потекли слезы.
Следы? Хаген завел руку за спину и осторожно провел кончиками пальцев по коже – она была бугристая, неровная, и прикосновение оказалось очень болезненным. Но ведь это след от огня, и огонь должен был его убить…
– Ты просишь
Она всхлипнула, кивнула – и разревелась в полный голос, уткнувшись ему в плечо. Хаген слушал её бессвязное бормотание, ласково гладил по волосам и думал о том, сколь велика разница между людьми: один ради веры в придуманные истины бестрепетно отнимает жизнь у себе подобных, другой же тратит собственный жизненный срок на то, чтобы вытаскивать совершенно чужих людей прямиком из когтей Великого шторма – да ещё и просит прощения за слегка подпорченную шкуру!
– Наверное, я никогда не пойму целителей… – проговорил он вслух. – Или, быть может, я никогда не пойму тебя…
Эсме улыбнулась сквозь слезы. «Маленькая самоотверженная птичка, – сказал себе Хаген. – Тот, кто тебя полюбит, станет самым несчастным на свете, не иначе».
– Меня капитан зовет. – Эсме закрыла лицо ладонями, устало вздохнула. – Кажется, Лайре снова плохо. Он очень тяжело ранен…
Она поднялась – и вдруг зашаталась, едва не упала. «Да что ж ты с нею делаешь! – подумал Хаген с внезапной злостью, и злость эта помогла ему встать, почти что вскочить на ноги. – Она ведь вымоталась до предела!» Вслух же он сказал спокойно и даже слегка небрежно:
– Позволь, я тебя провожу?
Сопротивлялась она недолго.
Дом Лайры как будто погрузился в траур: слуги превратились в призраков, никто из них не отваживался даже головы поднять, не говоря уже о том, чтобы хоть словом перемолвиться с посетителями. Но Эсме здесь ждали, и потому их сразу же повели в комнату, где Хаген в прошлый раз не был – кабинет Его Величества, где находились трое: Кристобаль Крейн, Камэ и… сам Лайра.
Пересмешник растерялся.
Арлини стоял у окна, опираясь о подоконник, и вовсе не казался раненым. Он был очень бледен, и на осунувшемся лице резко выделялись глаза, обведенные черными кругами, но после этой ночи в подобном не было ничего удивительного. Крейн и сам выглядел немногим лучше, а касательно себя пересмешник был твердо уверен, что собственного отражения в зеркале не узнает. Так что же произошло? Хаген почему-то встревожился и больше всего ему не понравилось, что капитан как будто не заметил появления целительницы: он смотрел только на короля Окраины, пристально и тяжело.
– А-а, Эсме, – участливо проговорил Лайра. – Как ты?
– Живая, – целительница развела руками. – Пока что…
– Это хорошо… – Лайра слабо улыбнулся и шагнул в сторону от окна, одновременно поворачиваясь к ним всем телом, и у Хагена упало сердце.
Правый рукав рубашки Лайры Арлини был подвернут и заколот, а сама рука оканчивалась выше запястья. Пересмешник невольно вспомнил первый вечер в этом доме, ужин в разоренном ныне внутреннем дворике: падающий бокал, красное пятно на скатерти, случайно оброненные слова – «Я такой неловкий…» Изуродованной кистью без двух пальцев Арлини не мог крепко держать предметы, но бокал был пустяком, а вот сабля в слабой руке, в бою…
«Я же видел! Я видел, как он упал!»
– Ты решила, верно, что мне стало хуже? – спросил король Окраины. – Нет, я хорошо себя чувствую… насколько это возможно. Просто мне во что бы то ни стало нужно задать тебе один вопрос, которого не знает даже Кристобаль.
– Я слушаю, – смиренно ответила Эсме, а Хаген подумал, что вот-вот произойдет нечто очень плохое.
– Эсме, я… я думал, что заключил выгодную сделку с Кристобалем, вынудив его помогать мне в самых трудных делах в обмен на простой клочок бумаги. Но сейчас я сам готов отдать всё, что имею, за одну лишь вещь. За чудо. Ты… умеешь творить чудеса?
Наступила мёртвая тишина. Арлини смотрел на целительницу, почти не мигая; она же не поднимала взгляда и как будто уснула с открытыми глазами и безучастным выражением лица. Крейн стоял поодаль, в тени, но было видно – его глаза светятся и алеют, постепенно удлиняясь к вискам. Камэ, до этого сидевшая у стола, уронив голову на руки, не шелохнулась, но её плечи дрожали. Что до Хагена, то он боялся даже дышать.
Камэ не выдержала первой – всхлипнув, ринулась прочь из кабинета, не разбирая дороги. Крейн по- прежнему стоял, опустив голову, а Лайра не сводил глаз с Эсме, ожидая ответа.
– Я не пробовала, – невыразительно произнесла девушка. – Но думаю, что умею.
– Вот как? – В глазах Лайры блеснул огонёк надежды, и Хаген постепенно начал понимать, что здесь происходит. Что было в той сказке про швею из города Террион? Жила-была девушка, славившаяся по всей округе как умелая рукодельница…
– Что для этого нужно?
Эсме подняла голову. Её лицо казалось маской.
– Попросить.
– Попросить? – Лайра нахмурился. – И все? – Она кивнула. – Но… как же тогда… – Он ненадолго замолчал. – А… что случится с тобой в случае неудачи?
«И тогда сломал он прялку её, сжег дотла ткацкий станок, а иглы и нити выбросил с обрыва в бушующее море…»
– Я умру в любом случае, – просто сказала целительница. – Нельзя сотворить что-то из ничего, не потратив на это все силы, которые есть в моем распоряжении.
В тот же миг комнату осветила яркая вспышка; Хаген резко обернулся и увидел Крейна – капитан держал в руках шаровую молнию размером с яблоко, она шипела и искрилась. На лицо магуса ложились отблески света, придавая ему выражение необычайной ярости, хотя на самом деле Крейн был совершенно спокоен – и это пугало сильнее, чем ярость.
– Капитан! – растерянно воскликнула Эсме, но магус даже не посмотрел в её сторону. Лайра, для которого предназначалась молния, не выглядел испуганным. Он стоял неподвижно, слегка наклонив голову, и разглядывал Крейна, словно увидел того впервые.
– Вот оно как… – наконец, проговорил король. – Значит, убьешь меня, безоружного калеку? Выходит, ты и впрямь подумал, что я попрошу её об этом?
Феникс молчал. Молния в его руках продолжала искриться.
На губах Лайры появилась горькая улыбка.
