Умберто вдруг вспомнил, с каким любопытством Эсме встречала новые города – как будто они были людьми, с которыми предстояло познакомиться, – и почти ощутил всю глубину её разочарования. Для целительницы Эверра была чем-то большим, нежели набережная с развеселыми тавернами и прочими интересными заведениями…
Он сорвался с места так неожиданно, что Хаген и Джа-Джинни попросту обомлели. Умберто было не до них: ему вдруг показалось, что тот огромный узел из сна начал поддаваться, и это следовало проверить, причем немедленно. Он залетел в каюту Крейна, даже не подумав постучать; магус, склонившись над столом, разглядывал карту и на своего помощника посмотрел с нескрываемым раздражением.
– Что случилось?
– Прочитай это в моих мыслях! – резко ответил моряк. – Если сумеешь!
– Ха! Мы ещё не прибыли в Эверру, а ты уже устроил бунт? – Крейн выпрямился, скрестил руки на груди. – Хорошо, напомню: я ослабил нить, связывающую меня с «Невестой», поэтому не имею понятия о том, что болтает сейчас твой внутренний голос. Право слово, я думал, тебя это обрадует.
– Обрадует?! – ошеломленно переспросил Умберто. – Я не верю своим ушам! Да ты сошел с ума, Кристобаль, если позволишь матросам разгуливать по Эверре и не будешь следить за ними! Достаточно будет хоть одному распустить язык, и все мы…
– А ты что, собрался меня предать?
– Нет! Но это безумие, Кристобаль!!
– Довольно! – Магус рубанул ладонью воздух, и Умберто невольно вздрогнул – ему показалось, что от неосторожного движения капитана все связующие нити натянулись и басовито загудели, будто рой сердитых пчел. – Ты и впрямь считаешь, что я способен держать в команде человека, способного на обман и предательство? Неужели тебе кажется, я могу так ошибаться? Ох, Умберто, хватит темнить. Я и без «Невесты» знаю,
В тот же миг каюту осветила яркая вспышка, и карта, на которую Крейн по-прежнему опирался одной рукой, украсилась дырой с обугленными краями. Магус со странным удивлением посмотрел на свои ладони, покрытые пеплом: его пальцы венчали длинные когти Феникса. Умберто тоже уставился на эти когти и вдруг почувствовал, как в его собственной душе опять разгорается пожар, в чьем огне страх перед пламенной сущностью Крейна сгорел первым.
– Ты прав! – дерзко сказал он, сжимая кулаки. – Глупо было притворяться, что ничего не происходит! Да, я люблю её и о ней думаю днем и ночью, я от этих мыслей скоро свихнусь!!
Глаза магуса заалели и стали вытягиваться к вискам.
– И что я должен сейчас сделать? – спросил он ровным голосом.
– Уйти! – крикнул Умберто. – Уйти, потому что ты принесешь ей несчастье! Я это знал сразу, с самой первой встречи…
…– Что за название у этого трактира? – изумился Умберто, завидев на вывеске удивительное создание – до талии оно было женщиной с пышной обнаженной грудью, а ниже – лошадью. Неизвестный художник старался, как мог: по отдельности эти части смотрелись весьма неплохо, но вот вместе вызывали недоумение. – Что за тварь?
– Водяная лошадка, – пояснил Крейн с усмешкой. – На севере есть легенда о том, что эти… э-э… дамы приходят с приливом и уносят зазевавшихся людей в море. Бегают они, если верить слухам, быстрее ветра. Кстати, не советую в присутствии трактирщика называть её «тварью». Он, насколько я помню, от этого приходит в бешенство.
Умберто превосходно чувствовал интонации капитанского голоса и знал, когда нужно следовать приказу дословно, а когда можно и свернуть ненадолго с прямой дорожки – двум смертям не бывать, а от нагоняя пока что никто не умер. Сейчас был как раз второй случай, и ухмылка Крейна об этом говорила недвусмысленно… но трактирщик на поверку оказался столь же несуразным, как и вывеска – щуплый старик с деревянной ногой, – поэтому всякое желание его дразнить тотчас же пропало.
Впрочем, возможность поразвлечься Умберто находил всегда, или же она находила его сама…
Он никогда не задавал Крейну лишних вопросов, и потому истинная цель визита «Невесты ветра» в Тейравен оставалась для него загадкой, как и для всей команды. Нынче утром, приказав ему и ещё двоим матросам сойти на берег, капитан очень туманно обмолвился о том, что хочет, дескать, повидать сразу двух старых друзей, с которыми не виделся вот уже десять лет. Но кто такие были эти друзья?
– Велин-целитель, – сказал Кристобаль так неожиданно, что Умберто даже вздрогнул. – Он ушел ещё до того, как ты к нам присоединился. Когда мы познакомились, я был мальчишкой.
Умберто присвистнул. Этот Велин – а имя оказалось знакомым, капитан вспоминал о нем раньше не раз, – должен быть человеком почтенного возраста, потому что «Невеста ветра» под командованием Крейна бороздит океан вот уже лет тридцать. Целитель… о целителе они мечтали последние два месяца, а кое-кто даже начал роптать. Но капитан ничего не мог поделать со злым роком, преследовавшим «Невесту»: служители Эльги не задерживались на борту фрегата дольше, чем на полгода. Кого-то уносила внезапная болезнь, кого-то – несчастный случай, и ни один из этих бедолаг не сумел остаться в памяти как матросов, так и самого корабля.
Крейн ни словом не обмолвился о втором друге, и Умберто сделал вид, что это его не интересует. Пиво в «Водяной лошадке» подавали превосходное, настроение у матроса было соответствующим, и отчего-то ему казалось, что вот-вот произойдет нечто и вовсе чудесное.
Когда скрипнула дверь, он повернул голову безотчетно, по старой привычке – да так и застыл, не в силах отвести взгляда от вошедшей девушки. Вроде бы, в ней не было ничего примечательного – худая, бледная, с темными кругами под глазами, как будто после бессонной ночи. Швея? Цветочница? Горничная какой-нибудь высокомерной красавицы из небесного рода? Умберто никак не мог понять.
«О-о, вот и моя девочка!» – заулыбался трактирщик и заковылял к гостье.
– На кого ты смотришь с таким трепетом? – поинтересовался Крейн, и тут незнакомка прошла мимо него. Хоть Умберто и глядел только на неё, словно зачарованный, он всё же заметил краем глаза, как странно изменилось лицо капитана: оно стало удивленным и растерянным, что бывало очень редко. Но удивление это было мимолетным, и моряк решил – почудилось.
Трактирщик усадил свою гостью где-то позади Умберто, и матрос потерял покой: он вертелся и крутился, используя любую возможность обернуться. Друзья подшучивали над ним, Крейн загадочно улыбался и молчал; это могло бы длиться долго, не услышь он разговор за соседним столиком – там говорили об удачном нападении пиратов на Ниэмар, по глупости имперцев оставленный без звездного огня, и один особо упрямый моряк доказывал остальным, что в этом налете участвовала и «Невеста ветра».
– Вот нахал, – пробормотал Крейн чуть слышно. – Из-за таких языкатых балбесов награда за наши головы растет как на дрожжах. И ведь сам верит в то, о чем треплется…
– Может, я его угомоню? – простодушно предложил один из матросов, сжимая кулаки. – Проще простого!
– Сиди спокойно! – тотчас же сказал Умберто, не дожидаясь ответа Крейна. – Я с ним разберусь сам! – и, откинувшись на спинку скамьи, заявил во весь голос, намеренно нагло и высокомерно: – Вранье! Если сговор и был, то Крейн в нем не участвовал!
Дальше все пошло именно так, как он предполагал. Спорщик разъярился и, утратив остатки здравого смысла, с легкостью заглотил наживку – согласился на состязание плетельщиков. Обыграть его не составило труда, но нашлись ещё желающие попытать счастья, и забава продолжилось. Умберто везло, он с азартом выдавал на-гора все новые узлы, ссыпал монеты в кошелек, а потом отважился поставить на кон свою золотую серьгу, знак пересечения экватора – и всё-таки ни на миг не забывал о той, которая по-прежнему оставалась позади него, наблюдая за игрой вместе с остальными посетителями трактира. Он не видел её, но чувствовал взгляд, и чуть не подпрыгнул до потолка, услышав негромкий голос:
– Эй, весельчак! Если я развяжу узел, ты отдашь серьгу?
«Заступница! – подумал Умберто. – Если это не твоё благословение, тогда что же?»
И он улыбнулся так, как не улыбался уже много лет…
…Крылья Феникса развернулись с сухим треском, и каюту заволокло едким дымом. Умберто невольно шагнул назад, зажмурился. «Я сейчас сгорю, – подумал он и ощутил странное спокойствие. – Сгорю, и всё закончится».
