пропустили в гавань – значит, личность Марко Эсте так и осталась тайной для имперцев. «Эй, а разве её вообще могли раскрыть?! Никому и в голову не придет, что Марко Эсте как-то связан с Кристобалем Крейном. Если бы я ошибался, нас бы уже окружили цепные псы Его Величества и слуги здешнего правителя…» Ненадолго убедив себя в том, что все они в безопасности, Умберто отправился выполнять приказ капитана – настоящего капитана! – а когда с обязанностями было покончено, решил перейти к просьбе Крейна и устроить небольшую разведку.
Не успел моряк пройти по набережной и десяти шагов, как из-под земли вырос Кузнечик и, заискивающе улыбаясь, попросил взять его собой. «Я не помешаю! – сказал он. – Буду нем как рыба!» Умберто хмыкнул: подобное обещание вовсе не было пустым звуком, потому что охрипший голос подростка неизменно вызывал у окружающих любопытство, а если кто-нибудь замечал жуткий шрам на его шее… Но сейчас шрам был надежно спрятан под платком, а сам Кузнечик являл собой образец покорности и благоразумия. Моряк кивнул, соглашаясь, и дальше они отправились вдвоем, глазея по сторонам и пытаясь быстрее свыкнуться с Эверрой.
Город производил странное впечатление: из-за рассказов о диковинках, которые здесь якобы встречались на каждом шагу, они оба ждали чего-нибудь необычного, а видели только серые портовые склады, грязную мостовую, которая давно нуждалась в ремонте, и горожан, провожающих чужестранцев настороженными взглядами. Тут ещё как назло испортилась погода – небо заволокло тучами, пошел мелкий дождь. Умберто поднял воротник, зябко поежился и подумал, что задание Кристобаля может и подождать до лучших времен.
– Таверна, – вдруг проговорил Кузнечик и дернул головой, указывая на серую покосившуюся вывеску с трудноразличимой надписью. – Зайдем? Хоть погреемся.
Вывеска доверия не внушала, но когда Умберто уже собирался сказать «Нет!», дождь припустил сильнее, и стало понятно, что если они решат вернуться или отправятся искать более приличное заведение, то промокнут до нитки. «Веселенькое начало! – подумал моряк и толкнул хлипкую дверь, которая от столь непочтительного обращения жалобно заскрипела. – Впрочем, парень прав – нам бы согреться…»
Общий зал безымянной таверны оказался, против всех ожиданий Умберто, почти полным, но по лицам и одежде собравшихся он понял, что большинство из них – моряки с фрегатов, стоящих у причала, а вовсе не «местные», о которых говорил Крейн. На вошедших мало кто обратил внимания, и их это вполне устраивало; в дальнем углу нашелся и подходящий стол – за ним сидел всего один моряк, чей затуманенный выпивкой взгляд свидетельствовал о полном безразличии по отношению к возможным соседям.
– А ты знаешь, друг… – Умберто втянул носом воздух. – Здесь вкусно пахнет. Пожалуй, мы можем не только согреться, но и перекусить. Ты не против?
Кузнечик помотал головой. От резкого движения платок на его шее сбился на сторону, и мальчишка не успел его поправить, как незнакомый моряк – он был вовсе не так пьян, как показалось – спросил с любопытством:
– Кто это тебя так, парень?
– Мурена, – Умберто выдал первое, что пришло в голову, и тут же прибавил: – Он немой.
Кузнечик закивал, подтверждая его правоту, а моряк усмехнулся:
– Тот, кому едва башку не оторвали, должен радоваться, что остался жив, – медленно проговорил он. – Ну, немой – что с того? Капитан, небось, в таком матросе души не чает, а то ведь молодежь нынче любит огрызаться. Вы откуда будете? Недавно здесь, да?
– С «Верной», – ответил Умберто. – Нынче утром пришли.
– «Верная»? – задумчиво повторил незнакомец. – Н-не слышал про такую. Меня зовут Кирен, и я из тех, кого вы, бродяги, обычно зовете «цепными псами».
«Три тысячи кракенов!..»
Умберто еле сдержался, чтобы не выругаться вслух и не вскочить. «Цепными псами» для пиратов были все те, кто состоял на службе у Капитана-Императора, но в имперских портах так называли только матросов сторожевых фрегатов. Всему виной был царивший в зале сумрак, который не могли рассеять немногочисленные лампы: будь здесь достаточно света, темно-синяя униформа «пса» не казалась бы черной и уж точно Умберто не стал бы садиться с ним за один стол. Кирен и сам это понимал, поэтому в его взгляде читался вопрос: «Ну и что ты теперь намерен делать?»
– Чему удивляться? – беззаботным тоном произнес Умберто. – Кто-то ведь должен охранять дом, пока мы бродим по морям!
Кирен усмехнулся.
– А ты мне нравишься, парень, – сказал он и взмахнул рукой, подзывая служанку. «Знал бы ты, кого собираешься угостить… – мрачно подумал Умберто. – Хотя недурное выходит приключение! И ведь этот песик уж точно должен знать всё, что нужно капитану…»
Некоторое время спустя моряки увлеченно беседовали, не обращая внимания на косые взгляды посетителей таверны, а Кузнечик знай себе уплетал за обе щеки рыбный суп, оказавшийся необыкновенно вкусным, как и любая дармовщина. Умберто вдохновенно рассказывал новому знакомому о путешествии «Верной» – в рассказе не было ни слова правды, – и постепенно готовился к тому, чтобы перевести разговор в новое русло.
– …в общем, капитан сказал, что только здесь есть нужный ему товар, но я-то в таких вещах ничего не смыслю, – он поморщился. – Думал, хоть на механику вашу хваленую полюбуюсь, а на поверку оказалось – город как город, ничего особенного.
– Ха! Нашел, где искать! В порту, к твоему сведению, диковинок тоже немало, но все они хорошенько упакованы и охраняются так, что будь ты хоть маленькой мышкой, всё равно ничего не увидишь… В торговые ряды надо идти, только заранее приготовься: там на тебя будут смотреть, как на танцующего кракена.
– Это почему же?
– Потому что даже самая дешевая вещица оттуда стоит столько, что тебе пришлось бы зарабатывать на неё года два, если не больше. Это же
– Почему? – снова спросил Умберто и навострил уши в предчувствии важных сведений. Неужели Крейн не ошибся и в Эверре на самом деле происходит что-то странное?..
Кирен вздохнул.
– Вы ведь в здешних краях давно не бывали, так? Иначе твой капитан обязательно прослышал бы о том, что в окрестностях Эверры пропадают корабли.
– Как?! – Умберто вскочил, а Кузнечик чуть было не поперхнулся супом.
– Пропадают, исчезают бесследно – как хочешь, так и называй, – сказал «цепной пес», страдальчески морщась. – Последний сгинул вчера ночью. Ходят слухи… – Кирен помедлил. – Э-э… в общем, один рыбак говорит, что видел чудовище к северо-востоку от порта, и оно едва не сожрало его вместе с лодкой.
– Каким оно было? – спросил Умберто сдавленным голосом. – Он хоть что-то сумел рассмотреть?
– Вроде кракена, только какое-то… прозрачное. И щупалец десятка два, а то и больше. О-о, Заступница, пощади нас…
Умберто тоже обратился к Пресветлой Эльге, а потом задал последний вопрос, интересовавший его больше всего:
– И много фрегатов пропало?
– Восемь, – ответил «цепной пес», мрачнея. – Все торговцы, кроме последнего.
«Искусай меня медуза, последним пропал сторожевой корабль!» – подумал моряк. Рассказ Кирена многое объяснял – к примеру, злые взгляды горожан, которых исчезновение одного из стражей Эверры встревожило не в пример больше, чем судьба чужих кораблей, – но матрос «Невесты ветра» мог бы поведать об этом чудовище гораздо больше, поскольку видел его воочию.
В окрестностях Эверры поселился глубинный ужас.
Умберто содрогнулся, вспомнив тот день, когда на палубе «Невесты ветра» бесновались прозрачные щупальца: взамен одного отрубленного тотчас прибывало два-три новых, и эта битва казалась бесконечной. Справиться с тварью сумел только истинный Феникс, да и тот чуть было не поплатился жизнью за свою
