Полковник Олле покачал головой.
— Нет. На мой взгляд, демоны это что-то вроде Микки Мауса. С одной стороны, хорошо известно, что Микки Маус придуман Уолтом Диснеем в 20-е годы прошлого века. Но с другой стороны, Микки Маус уже так знаменит, что он представляется более реальным, чем, например, святой Бернар, аббат Клерво, который действительно жил в XII веке.
— И вы не сочтете сумасшедшим человека, который верит в реальность Микки Мауса?
— Нет, конечно. Почему бы человеку не поверить в то существо, которое он тысячи раз видел на картинках? Если, со слов свидетелей, во главе банды стоит Коннор Мак-Лауд, значит надо искать человека, похожего на Кристофера Ламберта.
— Боюсь, что не знаю, о ком вы говорите, — сказал отец Регин.
— Мак-Лауд это герой культового фэнтези-фильма «Горец». Его играл Ламберт.
Настоятель скривился, как будто выпил что-то кислое.
— Культовое фэнтези. Какие нелепые суеверия бывают у современных людей.
— Возможно, — согласился Норман, — но моя работа защищать этих людей независимо от того, суеверны они или нет. Так что, я хотел бы поговорить с братом Эженом по поводу примет той женщины, которую он видел.
— Вы полагаете, сын мой, у вас хватило бы чувства такта?
— О чем вы, падре?
— Брат Эжен очень ранимая натура, он сразу почувствует, если вы будете разговаривать с ним как с… скажем так, не вполне вменяемым человеком. Вы ведь считаете такие видения признаком психического расстройства, я прав?
Норман вздохнул.
— Отец Регин, вчера мне пришлось полчаса разговаривать с человеком, который держал боевую гранату посреди автобуса с 28 заложниками. Если бы я дал ему понять, что считаю его сумасшедшим, заложники стали бы фаршем ровно через 7 секунд. Как по-вашему, я достаточно владею собой, чтобы говорить с братом Эженом, у которого ни гранаты, ни заложников?
— Хорошо, — согласился настоятель, — Тогда идем.
Снова была прогулка по катакомбам «готичной» фэнтези, после чего они оказались в каменном закутке, посреди которого неподвижно стоял на коленях болезненно-худощавый молодой человек.
Норман вопросительно посмотрел на настоятеля. Тот молча прижал палец к губам.
Ждать пришлось около четверти часа. Потом юноша обернулся, быстро поднялся на ноги и виновато произнес:
— Простите, отец Регин, я не видел вас… И вас, брат… Простите…
— Меня зовут Норман, — ровным голосом сказал полковник, — Вы подарили нам некоторое время на раздумья, брат Эжен, а это всегда полезно, вы согласны?
— Да, раздумья… Вы правы, брат Норман. Я вижу, вы умеете ценить это. Ваш день так насыщен делами, что не всегда остается время на то, чтобы побыть наедине с богом.
— Вы очень проницательны, брат Эжен. Такова моя служба. Кто-то должен ее исполнять.
— Вы солдат? — спросил клирик.
— В прошлом. Сейчас я полицейский.
— Значит, вы пришли спросить у меня что-то?
— Скорее попросить вашей помощи. Падре сказал, вы видели химеру в обличии женщины.
— Да, я видел ее.
— Вы могли бы описать внешность этой женщины словами?
— Описать словами? Я никогда не пробовал. Боюсь, что я не смогу.
— Человек способен на гораздо большее, чем кажется возможным. Ведь так, брат Эжен?
— Да, брат Норман. Но я даже не знаю с чего начать.
— Давайте попробуем начать вместе, — предложил полковник, — Сейчас вы закроете глаза и представите себя в кафе, а я буду спрашивать, что вы видите.
— Это очень необычно, но я согласен.
Брат Эжен закрыл глаза.
— Вы видите кафе, сколько там столиков? — спросил Норман.
— Три.
— За которым из них она сидит?
— Средний.
— Она сидит спиной или лицом к вам?
— Примерно в пол-оборота, правой стороной ко мне.
— На ней платье или брюки?
— Брюки. Темно-бардовые, спортивные. И куртка такая же. И еще у нее на лбу белая повязка с черными письменами.
— Что написано на повязке?
— Не знаю. Какой-то незнакомый мне алфавит, похожий на узоры.
— А какое у нее телосложение? Она худощавая или полная?
— Не то и не другое. Она не очень крупная, но сильная.
— На вид ей больше или меньше тридцати лет?
— Кажется, меньше. Она выглядит молодо.
— Волосы у нее темные или светлые?
— Очень темные, прямые. Она коротко подстрижена. И лицо у нее тоже темное, не как у африканцев, а как у сильно загорелых европейцев. А глаза голубые.
14
… Для Элис всегда было загадкой, как некоторым удается так ровно загорать… И так красиво, уверенно и гордо двигаться. Подружка Лакомба не имела бы никаких шансов на конкурсе красоты, но в реальной обстановке даже мисс Вселенная смотрелась бы рядом с этой женщиной ходячим недоразумением, бледной жертвой смога, гиподинамии, диеты, ядовитой косметики, высоких каблуков, затянутых поясов и тесных лифчиков…
Элис тоже не носила каблуков, стягивающих поясов и лифчиков, но по трем совершенно другим причинам, а именно: это физически бы ей мешало, ей было жалко на это времени, и, наконец, Норман презрительно называл это «коровьим тюнингом»…
«Ладно, — подумала она, — зависть это неконструктивное чувство. Пора заняться делом. Пассажира сейчас можно брать тепленьким, поскольку он до кончиков ушей погружен в сладкие воспоминания о толково проведенной ночи».
— Мсье Робер Лакомб?
— Да.
— Элис Сюркуф, криминальная полиция, — она махнула удостоверением, — Мы можем поговорить?
— Пожалуйста. А что случилось?
— Может быть, присядем вон в том сквере? Там удобнее, чем посреди улицы.
— Ладно.
Они прошли двадцать шагов и устроились на скамеечке.
— Вы в курсе происшествия в Люксембургском саду, позапрошлой ночью? — спросила Элис.
— Да, мне рассказывал Андрэ. Но вам я вряд ли буду чем-то полезен.
Она привычно улыбнулась и достала из бокового кармана блокнот:
— Возможно, но, все-таки, я задам несколько вопросов. Имя Пикар вам ничего не говорит?
— Я работал с его фирмой некоторое время. А что?
