Свои неизгладимые печатиНа дух и облик смертных! Ты, что всходишь,Свершаешь путь и угасаешь в славе!Ты, видевшее некогда мой первыйВзор, полный изумленья и восторга!Прости навек, — прими мой взор последний,В последний раз тебя я созерцаю;Твои лучи уж больше никогдаНе озарят того, кому дар жизниБыл даром роковым. — Оно сокрылось;Мой час настал.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Горы. — В отдалении замок Манфреда. — Терраса перед башней. — Сумерки. Герман, Мануэль и другие слуги Манфреда.ГерманДивлюсь я графу: вот уж сколько летВсе ночи он без сна проводит в башне —И непременно в башне. Я бывал в ней,Но по тому, что есть в ней, не решишь,Чем занят он. Наверно, потайнаяЕсть комната, и сколько бы я отдал,Чтоб только заглянуть в нее!МануэльНапрасно.Доволен будь и тем, что ты уж знаешь.ГерманАх, Мануэль, ты старше нас и мог быПорассказать нам многое о замке.Когда ты поступил сюда?МануэльДавно.Я до рожденья графа был слугоюЕго отца, с которым никакогоОн не имеет сходства.ГерманЧто ж, не редкость!МануэльЯ говорю не о чертах лица.Граф Сигизмунд был горд, но прост и весел,Любил пиры и битвы, а не книги,Любил людей — и ночи превращалНе в бдения угрюмые, а в праздник,Да ведь какой! Он не блуждал, как волк,По дебрям и ущельям, — не чуждалсяЗемных утех и радостей.ГерманПроклятье!Вот были времена! И неужелиОни уж не вернутся в эти стены,Что смотрят так, как будто и не зналиСчастливых дней?МануэльПусть прежде переменятВладельца эти стены. О, я виделНемало в них диковинного, Герман!ГерманБудь добр и расскажи хоть что-нибудь.Мне помнится, что возле этой башни
