– Да: лунатик он, – повелся на лесть Дергунов. – Самый натуральный! Встает с постели в трусняке ночью – и шасть за дверь. Глаза стеклянные, морда кирпичом. Один раз меня конкретно чуть кондратий не прихватил. Просыпаюсь я, значит, отлить. А Левушка рядом с койкой моей стоит и на меня странно смотрит, а потом ушел в коридор. Я Митяню растолкал, пошли искать этого гоблина по всей общаге. Нашли на кухне, вернули, так он даже спасибо не сказал утром. Заявил, чтобы мы на него бочку катим, чтобы его из общаги выселили. Козел!
– И что, он каждую ночь ходит?
– Врать не буду, не часто. Однако ж и у меня нервы не железные. Я в Инете прочитал пару статеек про таких, как он. Асоциальные они элементы, опасные для общества. А всем по фигу! Пошел коменданту нажаловался, а он мне говорит: асоциальный элемент – это ты, Дергунов. Пьянствуешь и ведешь аморальный образ жизни. А Левон Минасян – душка, типа. Универ с красным дипломом закончил, делает успехи в науке. Еще раз придешь – тебя выселю. И где справедливость? Я, между прочим, не говно собачье, а тоже аспирант, как и Минасян. А что случилось-то? С какого перепугу прокуратура нашим положительным во всех отношениях мальчиком интересуется? – язвительно спросил Дергунов.
– Давно этот плакат на стене висит? – проигнорировала вопрос Елена Петровна, кивнув на постер с изображением Марины Гольц.
– Месяца два, – радостно подтвердил Дергунов. – Уржаться. Мурзилка запал на теледиву! Детский сад, штаны на лямках. Говорю, на фига ты эту овцу на стену прилепил, лучше бы Анжелину Джоли или, на худой конец, Памелу Андерсен, а не эту шмару.
– Как отреагировал Минасян?
– Как отреагировал? В торец мне дал. Как кинется на меня тигром, я даже блок не успел поставить, – обиженно сообщил Дергунов. – А что случилось-то?
– Минасян разыскивается по подозрению в убийстве, объявлен в розыск, – сообщила Елена Петровна.
– Чего?! – не поверил Марат.
– Не чего, а кого. Манисян разыскивается по подозрению в убийстве актрисы Марины Гольц, – добила парня Зотова. – По данным предварительного расследования, он являлся сожителем звезды.
У Дергунова заметно вытянулось лицо.
– Ё… – выдохнул он и надолго замолчал, переваривая информацию. – Въехал, почему он мне в табло дал, – откашлялся Марат. – Ну, Лева дает! Такую телку зацепил! – восхищенно сказал Дергунов. – Вообще- то бабы из общаги к нему всегда неровно дышали. Оладушки для него пекли, борщик варили, рубашки гладили. А он прикидывался тормозом и делал вид, что интересует его только работа и учеба. А вона как оказалось! Левончик звезду с неба словил. Что они в нем находят, блин? Тюфяк же полный! Убил… Ни хрена себе! Круто. Вы, это, когда его отловите, привет, что ль, ему передавайте. Так и скажите: Марат Дергунов передает привет. А вы уверены, что это он убил? Смурной он, странный, но очень сильно сомневаюсь я, что Левон на убийство способен. Не, не может этого быть!
Выскочив из дверей общаги, Зотова с наслаждением вдохнула морозный воздух. Облегчение, которое она испытала, было сродни поездке в Гагры, куда она никогда не ездила, но всегда хотела. Жуткое дело – находиться в комнате, где живут мужики. Запах дергуновских грязных носков преследовал ее аж до самого выхода, Елене Петровне даже казалось, что он провоняла ими насквозь. Уж насколько она к запахам привычна, учитывая специфику ее работы. Было, конечно, время, когда она в обморок хлопалась, на радость старшим коллегам, наизнанку ее тоже выворачивало, а однажды в глазах потемнело, именно когда она, склонившись над унитазом, делились с ним своим меню. Хорошо, судмедэксперт Таня Колымова, легенда и супер– профессионал, оказалась в тот момент рядом, в чувство привела, утешила, успокоила, но все равно стыдно потом было перед коллегами до слез… Сейчас Елене Петровне не было стыдно, даже когда она нечаянно пукала в присутствии коллег, но никогда еще у нее не щипало от запашков глаза и не болела голова.
Интересно, болит ли голова у лунатиков? Раньше ей казалось, что рассказы об убийцах-сомнамбулах – это фантазии писателей и плод воображения сценаристов и журналистов. В памяти еще свежо было дело: мужчина сорока лет зарезал тещу и жену, а потом заявил, что совершил преступление во сне. Мужчину сослуживцы и друзья характеризовали положительно, семью тоже. Соседи уверяли, что супруги жили душа в душу, а тещу свою он называл мамой. Елена Петровна почти поверила, так убедителен был подозреваемый, пока, при повторном обыске квартиры, не обратила внимания на подборку книг Стивена Кинга и не вспомнила один из его рассказов, герой которого опасался, что совершил преступление в состоянии сомнамбулического сна. Позднее выяснилось, что мотивы убийства – желание заполучить квартиру, которая была записана на тещу, избавиться от надоевшей жены и привести в дом молодую любовницу.
В случае с Минасяном ситуация была иная. Рассказ Дергунова о ночных похождениях Левона подтвердили его друзья из соседней комнаты и еще несколько студентов. Значит, нет никакого оговора, Минасян страдает этим недугом и прекрасно об этом знает, поэтому и кладет каждый вечер мокрую тряпку или полотенце перед кроватью, чтобы сразу проснуться, если вдруг он встанет с постели в сомнамбулическом сне. Знает, но отрицает, потому что ему стыдно и страшно, что из общаги вышвырнут, – это вполне естественно.
Зотова, к несчастью, о реальном, а не фиктивном сомнамбулизме знала не понаслышке. Сама столкнулась с ним много лет тому назад, когда Пашка еще пешком под стол ходил. Проблему нарушения сна у сына Елена Петровна заметила не сразу, а лишь когда с удивлением обнаружила, что вещи в шкафу – мокрые и пахнут мочой. Решив, что Пашка из баловства напрудил в шкаф, Елена Петровна устроила ему выволочку, но сын свою вину решительно отрицал и орал, что она на него поклеп наводит. На таком жаргоне дитё объяснялось уже в четырехлетнем возрасте. Приходилось иногда его на работу с собой брать, когда в саду карантин объявляли. Через пару дней постиранное и выглаженное белье снова намокло и покрылось желтыми разводами. Елена Петровна отходила отрока ремнем по заднице, Пашка, рыдая, уверял, что ничего не делал, просто в доме завелись барабашки. В барабашек Елена Петровна не верила и решила устроить сыну засаду. Пару ночей она просидела в его комнате, не смыкая очей, пока не увидела своими глазами, как сын встает с постели, ходит на горшок, выливает содержимое в платяной шкаф, а потом спокойно ложится в кровать. На ее возглас – да что же ты, паразит, делаешь? – сын не отреагировал, даже не вздрогнул, действовал он словно на автомате. Зотова пришла в ужас и потащила сына к невропатологу. Ничего ужасного невропатолог в поведении малыша не узрел, сказал, что у ребенка легкая форма лунатизма, которая у детей из-за неокрепшей психики случается довольно часто. Доктор уверил ее, что все скоро пройдет, и выставил Елену Петровну из кабинета. Потом Зотова поняла настоящую причину: незадолго до этого события Елена Петровна неосторожно упрекнула сына, что он маленький, раз все еще пользуется ночной вазой. Пашка, у которого с двух лет любимым словом было «сам», к четырем уже считавший себя взрослым мужчиной, страшно оскорбился, но во сне продолжал ходить на горшок, а потом заметал за собой следы таким вот экзотическим образом. Поднимать эту тему дома Елена Петровна не стала, чтобы еще больше не травмировать сына. Проблема решилась сама, в одно солнечное утро, перед походом в детский сад: Пашка выкинул свой горшок из окна и сквозь слезы заявил, что теперь он совершенно точно настоящий мужчина. Плакал он, потому что ночную вазу ему было очень жаль. Больше эпизодов лунатизма у сына не случалось. Разве что, когда он болел и температурил, разговаривал по ночам.
Картина преступления все отчетливее вставала перед ее глазами. Если преступление было совершено в состоянии сомнамбулического сна, это объясняет, почему Минасян так долго находился в квартире. Совершив убийство, он спокойно лег рядом с любовницей, даже не предполагая, что он ее убил. Версию об аффекте Зотова резко пересмотрела, но это отнюдь не исключало того, что между любовниками могла произойти ссора. Минасян подавил обиду в себе, но в бесконтрольном состоянии все его претензии вылились наружу, и, как результат, – смерть Гольц. Он действовал неосознанно, не отдавая себе отчета в своих поступках. Прозрение случилось, когда Минасян проснулся. Лунатики не помнят о своих похождениях. Проснулся, увидел рядом с собой труп любовницы, понял, что натворил, испугался и бежал с места преступления. Дурень. Ищи теперь ветра в поле! Набедокурит ведь еще дел, уже не в состоянии сомнамбулического сна, а в трезвом уме и здравой памяти. Елена Петровна собрала немного снега с маленькой пушистой елочки, на которую добрые студенты уже навесили гирлянды из рваного серпантина и дождика, и приложила к щеке: как-то слишком близко к сердцу она это преступление приняла. И вообще, в
